Пуб­ли­куя ян­вар­скую пор­цию до­пол­не­ний к мо­е­му швед­ско-рус­ско­му сло­ва­рю¹⁾, я упо­мя­нул, что, по­зна­ко­мив­шись с кни­гой Пав­ла Па­лаж­чен­ко «Мой неси­сте­ма­ти­че­ский сло­варь», я об­на­ру­жил, что они кое в чем по­хо­жи. А имен­но в том, что их ав­то­ры не сво­дят чу­жое сло­во к за­ве­до­мо­му ин­вен­та­рю зна­че­ний, а стре­мят­ся вы­явить его «идею» или, ес­ли угод­но, по­ка­зать его «ис­тин­ную фи­зио­но­мию» (по сло­ву Л.В. Щер­бы). Я го­во­рю об общ­но­сти под­хо­да: «пе­ре­во­ди не сло­ва, а смысл»²⁾. Но этим сход­ство, по­жа­луй, и огра­ни­чи­ва­ет­ся. По­это­му я и за­те­ял раз­го­вор о его кни­ге, ко­то­рый во мно­гом кри­ти­чен по от­но­ше­нию к ней. Хо­тя я ни­сколь­ко не от­ме­няю дан­ной мною ра­нее это­му тру­ду вы­со­кой оцен­ки и ре­ко­мен­да­ции, кон­крет­ное со­дер­жа­ние на­ших лек­си­ко­гра­фи­че­ских уста­но­вок су­ще­ствен­но отличается.

О том, что П. Па­лаж­чен­ко – звезд­ный пе­ре­вод­чик-син­хро­нист, ра­бо­тав­ший с пер­вы­ми ли­ца­ми го­су­дар­ства, я ко­неч­но, знал и рань­ше, но с его «сло­ва­рем» по­зна­ко­мил­ся лишь недав­но³⁾. Бе­ру это сло­во в ка­выч­ки, по­сколь­ку и сам ав­тор, по­жа­луй, за­труд­нил­ся бы с опре­де­ле­ни­ем жан­ра этой кни­ги. И это не слу­чай­но: она ни на что не по­хо­жа! Не в том, ра­зу­ме­ет­ся, смыс­ле, что это, де­скать, нечто несу­раз­ное, а в том, что она не име­ет ана­ло­гов. Во вся­ком слу­чае, сре­ди из­вест­ных мне тру­дов рос­сий­ских ав­то­ров. Что  же до ав­то­ров ан­гло­языч­ных, то в этой свя­зи мож­но бы­ло бы упо­мя­нуть Пи­те­ра Нью­мар­ка, пат­ри­ар­ха и enfant terrible бри­тан­ско­го пе­ре­во­до­ве­де­ния в од­ном ли­це, ав­то­ра двух то­мов за­пи­сок о чем угод­но с точ­ки зре­ния пе­ре­во­да, Paragraphs on Translation (1993) и More Paragraphs on Translations (1998). Это эс­се­и­сти­че­ские фраг­мен­ты, свя­зан­ные об­щей идео­ло­ги­ей – пред­по­чте­ни­ем так на­зы­ва­е­мо­го се­ман­ти­че­ско­го пе­ре­во­да так на­зы­ва­е­мо­му ком­му­ни­ка­тив­но­му, – фраг­мен­ты, неко­то­рые из ко­то­рых по­свя­ще­ны спе­ци­фи­че­ским, несло­вар­ным, «непе­ре­во­ди­мым» (у него они на­зы­ва­ют­ся ”unfindable words”, т.е. ’неотыс­ку­е­мые’) и т.п. сло­во­упо­треб­ле­ни­ям и вы­ра­же­ни­ям, несов­па­де­нию ко­гна­тов двух язы­ков, вплоть до та­ких тон­ко­стей, как от­ли­чие «се­ман­ти­че­ско­го диа­па­зо­на» ан­глий­ско­го honourable (в брит. ва­ри­ан­те) от фран­цуз­ско­го honorable..

Меж­ду эти­ми кни­га­ми мож­но усмот­реть неко­то­рое жан­ро­вое сход­ство, но глав­ное, ви­ди­мо, в том, как по­ни­ма­ет­ся при­ро­да «труд­но­стей пе­ре­во­да». Оба ав­то­ра ис­хо­дят из то­го, что они воз­ни­ка­ют, ко­гда у пе­ре­вод­чи­ка нет го­то­вых, – off the shelf, так ска­зать – уза­ко­нен­ных сло­вар­ной и грам­ма­ти­че­ской кон­вен­ци­ей средств для сколь­ко-ни­будь точ­но­го вос­про­из­ве­де­ния смыс­ла ори­ги­на­ла. Речь идет не о ла­ку­нах в на­ших лек­си­ко-грам­ма­ти­че­ских опи­са­ни­ях чу­жо­го язы­ка, а о том, что эти са­мые «unfindables» – это уни­каль­ные кон­цеп­ту­аль­ные сущ­но­сти, ко­то­рые в «язы­ке-це­ли» име­ют лишь при­бли­зи­тель­ные со­от­вет­ствия или во­об­ще не лек­си­ка­ли­зо­ва­ны и не грам­ма­ти­ка­ли­зо­ва­ны. Та­кие, о ко­то­рых ино­гда го­во­рят, что вот-де у по­ля­ков (или у фран­цу­зов, у нем­цев …) есть для это­го хо­ро­шее сло­во. Вот это, соб­ствен­но, – плюс стрем­ле­ние по­ка­зать, как мыс­лит про­фес­си­о­наль­ный пе­ре­вод­чик, рас­по­зна­вая и раз­ре­шая та­кие труд­но­сти, – и ле­жит, как мне пред­став­ля­ет­ся, в ос­но­ве «Неси­сте­ма­ти­че­ско­го сло­ва­ря» П. Палажченко.

Ну, а по­ка­зать это мож­но в прин­ци­пе на при­ме­ре ед­ва ли не лю­бо­го чу­жо­го сло­ва или фра­зе­о­ло­гиз­ма. От­сю­да и фраг­мен­тар­ность жан­ра: она прин­ци­пи­аль­на и ни­чуть не в укор ав­то­ру. Он ведь и не ста­вил се­бе за­да­чу на­брать кри­ти­че­скую сло­вар­ную мас­су, охва­тив тот или иной пласт лек­си­ки с ка­кой-ли­бо пол­но­той. С этой точ­ки зре­ния под­за­го­ло­вок «Из за­пис­ной книж­ки пе­ре­вод­чи­ка», ко­то­рый по­че­му-то то по­яв­лял­ся, то ис­че­зал в раз­ных из­да­ни­ях кни­ги, от­ра­жа­ет по край­ней ме­ре этот ас­пект ее жан­ра. А в пер­вом из­да­нии (ка­жет­ся, в са­мом пер­вом: их бы­ло несколь­ко, и бы­ло мно­же­ство до- и пе­ре­пе­ча­ток под несколь­ко от­лич­ны­ми на­име­но­ва­ни­я­ми) кни­га на­зы­ва­лась «Все по­зна­ет­ся в срав­не­нии, или Неси­сте­ма­ти­че­ский сло­варь труд­но­стей, тон­ко­стей и пре­муд­ро­стей ан­глий­ско­го язы­ка в со­по­став­ле­нии с рус­ским», под­чер­ки­вая со­по­ста­ви­тель­ный ас­пект: пред­ла­га­ет­ся не на­бор «эк­ви­ва­лен­тов», как в обыч­ном дву­языч­ном сло­ва­ре, а вы­яв­ле­ние кон­цеп­ту­аль­ной спе­ци­фи­ки, глу­бин­но­го, так ска­зать, несход­ства со­по­став­ля­е­мых еди­ниц двух языков.

Двух­том­ник Нью­мар­ка – это по су­ти то­же со­бра­ние за­ме­ток, пер­во­на­чаль­но по­яв­ляв­ших­ся в руб­ри­ке, ко­то­рую он на про­тя­же­нии мно­гих лет вел в жур­на­ле бри­тан­ской ас­со­ци­а­ции линг­ви­стов-прак­ти­ков ”The Linguist” ⁴⁾. Су­ще­ствен­но, од­на­ко, что в от­ли­чие от его «па­ра­гра­фов», в од­ном из ко­то­рых он мо­жет се­то­вать на от­сут­ствие пе­ре­во­дов таб­ли­чек под кар­ти­на­ми в Реймс­ском му­зее, в дру­гом рас­суж­да­ет о пе­ре­во­де ино­языч­ных вкрап­ле­ний в тек­сте ори­ги­на­ла, а в тре­тьем – о со­ци­о­куль­тур­ном ста­ту­се пе­ре­вод­чи­ка, кни­га П. Па­лаж­чен­ко сфо­ку­си­ро­ва­на имен­но на лек­си­че­ских «дис­со­нан­сах» меж­ду ан­глий­ским и рус­ским, хо­тя в ней нема­ло и ком­мен­та­ри­ев стра­но­вед­че­ско­го и линг­во­куль­тур­но­го ха­рак­те­ра и за­ме­ча­ний о грам­ма­ти­че­ских труд­но­стях пе­ре­во­да. Кро­ме то­го, она от­ли­ча­ет­ся неко­то­рой «те­ма­тич­но­стью» от­бо­ра, что де­ла­ет ее по­хо­жей на сло­варь. Ча­сто это сло­во­упо­треб­ле­ния из по­ли­ти­че­ско­го, пуб­ли­ци­сти­че­ско­го, ди­пло­ма­ти­че­ско­го оби­хо­да. Тем не ме­нее, это по боль­шей ча­сти не спе­ци­аль­ная лек­си­ка, а об­ще­язы­ко­вая. Те­ма­ти­че­ский прин­цип не яв­ля­ет­ся опре­де­ля­ю­щим. Прин­ци­пи­аль­но дру­гое: от­би­ра­ют­ся сло­ва и вы­ра­же­ния, мар­ки­ро­ван­ные в том или ином от­но­ше­нии – смыс­ло­вом, син­так­си­че­ском, сти­ли­сти­че­ском, прагматическом.

Го­во­ря «мар­ки­ро­ван­ные», я имею в ви­ду та­кие, упо­треб­ле­ние ко­то­рых в тех или иных си­ту­а­тив­ных кон­текстах пред­став­ля­ет­ся рус­ско­му язы­ко­во­му со­зна­нию стран­ным, необыч­ным, непро­зрач­ным, немо­ти­ви­ро­ван­ным. Ина­че го­во­ря, ин­ту­и­тив­но невнят­ным, да­же в тех слу­ча­ях, ко­гда это сло­во но­си­те­лю рус­ско­го язы­ка зна­ко­мо и ка­жет­ся по­нят­ным. Три­ви­аль­ный при­мер та­кой «по­нят­но­сти» – это сло­ва, на­зы­ва­е­мые лож­ны­ми дру­зья­ми пе­ре­вод­чи­ка. Они-то как раз мо­гут вве­сти неосто­рож­но­го пе­ре­вод­чи­ка в за­блуж­де­ние, так как раз­ли­чить несход­ство кон­цеп­тов ан­глий­ско­го и рус­ско­го сло­ва ме­ша­ет сход­ство их фор­мы. Та­ких пар в кни­ге П. Па­лаж­чен­ко нема­ло: от agnostic и epithet до provocation и virtual.

Взять хо­тя бы гла­гол to address. Ему не толь­ко не все­гда, но да­же в боль­шин­стве слу­ча­ев нель­зя по­ста­вить в со­от­вет­ствие рус­ский гла­гол ад­ре­со­вать или, в кон­струк­ции с воз­врат­ным ме­сто­име­ни­ем ти­па to address oneself to – ад­ре­со­вать­ся (к). Но вряд ли ав­тор вклю­чил его в свой «Неси­сте­ма­ти­че­ский сло­варь», же­лая пре­ду­пре­дить ошиб­ки невин­но­сти. В кон­це-кон­цов, те­ма лож­ных дру­зей по­сто­ян­но мус­си­ру­ет­ся в по­со­би­ях и тру­дах по пе­ре­во­ду, и толь­ко со­всем уж ма­ло­опыт­ный или ха­лат­ный пе­ре­вод­чик под­даст­ся ис­ку­ше­нию при­бег­нуть к ме­ха­ни­че­ско­му пе­ре­но­су, не за­гля­нув в сло­варь. В англо-рус­ских сло­ва­рях гла­гол address по­дроб­но и с при­ме­ра­ми рас­пи­сан, в том чис­ле, в той невоз­мож­ной в рус­ском язы­ке и непри­выч­ной для рус­ско­го уха кон­струк­ции с пря­мым до­пол­не­ни­ем, не обо­зна­ча­ю­щим что-ли­бо «на­прав­ля­е­мое» – ви­да to address the issue. – ко­то­рая и рас­смат­ри­ва­ет­ся П. Па­лаж­чен­ко. В БАРС’е, в Abbyy Lingvo, в та­ких ис­точ­ни­ках па­рал­лель­ных при­ме­ров, как glosbe.com, в Multitran’e по­чти на­вер­ня­ка оты­щет­ся что-ни­будь под­хо­дя­щее на дан­ный слу­чай. Для че­го же бы­ло вклю­чать его в словарь?

Для то­го, что это не сло­варь, а вполне си­сте­ма­ти­че­ская по­пыт­ка на­стро­ить поль­зо­ва­те­ля сво­ей кни­ги, а в осо­бен­но­сти пе­ре­вод­чи­ка, на то, что чу­жое сло­во ни­ко­гда не бы­ва­ет вполне тож­де­ствен­но «со­от­вет­ству­ю­ще­му» рус­ско­му по сво­е­му по­ве­де­нию в ре­чи и по­то­му от него все­гда мож­но и нуж­но ожи­дать под­во­ха. Упо­треб­ляя его, го­во­ря­щий по-ан­глий­ски спо­со­бен по­рож­дать смыс­лы, не име­ю­щие точ­ных или во­об­ще ни­ка­ких лек­си­ка­ли­зо­ван­ных со­от­вет­ствий в руcском язы­ке. И это от­но­сит­ся от­нюдь не толь­ко к лу­ка­вым ко­гна­там вро­де profile и unique или спе­ци­фи­че­ски аме­ри­кан­ским ре­а­ли­ям вро­де caucus, ко­то­рых в кни­ге то­же мно­го, а ед­ва ли не к лю­бо­му сло­ву. Та­кие вполне «ря­до­вые» и хо­ро­шо из­вест­ные сло­ва, как case, group и writer, со­став­ля­ют в кни­ге очень боль­шую, ес­ли не ос­нов­ную часть. Ав­тор не столь­ко пре­ду­пре­жда­ет: «не под­да­вай­тесь ис­ку­ше­ни­ям сход­ства», «вни­ма­ние! хо­ро­шо зна­ко­мое сло­во мо­жет ока­зать­ся не тем, за что оно се­бя вы­да­ет»  или «не ду­май­те, что сло­варь, да­же са­мый до­тош­ный, ис­чер­пы­ва­ет смыс­ло­вой по­тен­ци­ал чу­жо­го сло­ва» – хо­тя эти уста­нов­ки, без­услов­но, у него при­сут­ству­ют. Ему нуж­но пе­ре­дать свой опыт про­фес­си­о­наль­ной ра­бо­ты с ино­стран­ным язы­ком: сло­ва и вы­ра­же­ния ино­стран­но­го язы­ка ча­сто ве­дут се­бя «не по сло­ва­рю», и у пе­ре­вод­чи­ка, в осо­бен­но­сти еще неопыт­но­го, нуж­но вос­пи­тать сво­бо­ду от се­ман­ти­че­ских (и син­так­си­че­ских) шаб­ло­нов, осво­бо­дить его от на­вя­зы­ва­ния ино­стран­но­му язы­ку сво­их язы­ко­вых кон­цеп­тов. Как имен­но? Глав­ным об­ра­зом, изу­чая и на­блю­дая, в ка­ких си­ту­а­тив­ных кон­текстах, в ка­кой со­ци­о­куль­тур­ной свя­зи ре­а­ли­зу­ют­ся их несло­вар­ные смыс­лы, дис­со­ни­ру­ю­щие с ин­ту­и­ци­я­ми но­си­те­ля рус­ско­го язы­ка. Эту за­да­чу – ди­дак­ти­че­скую – «сло­варь» П. Па­лаж­чен­ко ре­ша­ет с че­стью и увлекательно.

Од­на­ко де­мон­стра­ция это­го под­хо­да еще не есть де­мон­стра­ция ме­то­да. За­да­ча вы­яв­ле­ния кон­цеп­ту­аль­ной спе­ци­фи­ки чу­жо­го сло­ва, все­гда уни­каль­ной, им прин­ци­пи­аль­но все же не ре­ша­ет­ся. Да, поль­зо­ва­те­лю по­со­бия в каж­дой ста­тье предъ­яв­ля­ет­ся при­мер неожи­дан­но­го, не пред­ви­ден­но­го сло­ва­рем, ка­жу­ще­го­ся эк­зо­ти­че­ским упо­треб­ле­ния, при­мер ка­кой-ли­бо «стран­ной» осо­бен­но­сти со­че­та­е­мо­сти или грам­ма­ти­че­ско­го по­ве­де­ния. Все это, как пра­ви­ло, в праг­ма­ти­че­ском, со­ци­о­куль­тур­ном и т.п. кон­тек­сте, с це­лью про­бу­дить у поль­зо­ва­те­ля ин­ту­и­цию от­но­си­тель­но то­го, в ка­ких си­ту­а­ци­ях ре­а­ли­зу­ют­ся эти зна­че­ния, и осо­зна­ние, что они не яв­ля­ют­ся «на­ру­ши­те­ля­ми кон­вен­ции». Но од­но­го  лишь ука­за­ния на та­кие упо­треб­ле­ния, пусть и в кон­тек­сте их умест­но­сти, недо­ста­точ­но. «Идея» чу­жо­го сло­ва или вы­ра­же­ния, тот «неуло­ви­мый смысл», ко­то­рый, по неод­но­крат­но­му при­зна­нию са­мо­го ав­то­ра, так труд­но ухва­тить⁵⁾  – тó, что, соб­ствен­но, и санк­ци­о­ни­ру­ет са­мую воз­мож­ность та­ких упо­треб­ле­ний, – в яв­ном ви­де им не формулируется.

Ра­зу­ме­ет­ся, об­ла­дая чут­ким слу­хом к обо­им язы­кам, он от­лич­но по­ни­ма­ет, что у слов и вы­ра­же­ний ино­стран­но­го язы­ка есть «нераз­ло­жи­мый оста­ток». И па­фос кни­ги (vs. pathos; это еще один вклю­чен­ный в нее «лож­ный друг») как раз в том, что­бы его про­яс­нить. Так как речь не идет о зна­че­ни­ях, то есть не о ло­ги­че­ских тож­де­ствах ви­да А есть [зна­чит] B, то «раз­ло­жить» этот оста­ток в об­щем слу­чае нель­зя, а мож­но лишь по­пы­тать­ся опи­сать. В неко­то­рых ста­тьях ав­тор «Неси­сте­ма­ти­че­ско­го сло­ва­ря» при­бли­жа­ет­ся к экс­пли­цит­но­му вы­ра­же­нию идеи сло­ва имен­но бла­го­да­ря опи­са­нию усло­вий умест­но­сти его упо­треб­ле­ния – су­ще­ствен­ных праг­ма­ти­че­ских ком­по­нен­тов смыс­ла. Та­ко­ва, на­при­мер, ста­тья слов defensive, defensively, в ко­то­рой пред­ста­ви­тель­ный при­мер упо­треб­ле­ния по­да­ет­ся так: «He reacted defensively to questions about his wealth мо­жет озна­чать, что в от­ве­те чув­ство­ва­лась неко­то­рая неуве­рен­ность, раз­дра­жен­ность и да­же чув­ство соб­ствен­ной ви­ны. В пе­ре­во­де, ра­зу­ме­ет­ся, слиш­ком да­ле­ко в та­ком «до­мыс­ли­ва­нии» ид­ти не сле­ду­ет, но под­текст на­до чув­ство­вать. Мож­но, на­при­мер, ска­зать: На во­про­сы о его со­сто­я­нии он от­ве­чал не без раз­дра­же­ния (оправ­ды­вая его раз­лич­ны­ми до­во­да­ми).⁶⁾» – Пре­вос­ход­но. Та­кое опи­са­ние как раз и поз­во­ля­ет поль­зо­ва­те­лю «уло­вить неуло­ви­мое», и в этом, на мой взгляд, цен­ность кни­ги. Бо­лее то­го, имен­но в та­ком упо­треб­ле­нии, ко­то­ро­му в сло­ва­рях не пред­ла­га­ет­ся удо­вле­тво­ри­тель­но­го со­от­вет­ствия (бли­жай­шее, что в них мож­но най­ти, это ’[за­ни­мая] обо­ро­ни­тель­ную по­зи­цию’), идея сло­ва как раз и про­яв­ля­ет­ся ку­да бо­лее внят­но, чем в на­вя­зан­ных ему част­ных и ча­стич­ных «эк­ви­ва­лен­тах».

И все же это лишь им­прес­си­о­ни­сти­че­ские штри­хи к порт­ре­ту сло­ва, а един­ствен­ным ин­стру­мен­том ана­ли­за яв­ля­ет­ся ин­ту­и­ция, так на­зы­ва­е­мое «чув­ство язы­ка». Но ка­ким бы ост­рым оно ни бы­ло, при­зы­ва­ми «чув­ство­вать под­текст» удо­вле­тво­рить­ся нель­зя. Как и объ­яс­нять мно­же­ство «кон­тек­сту­аль­ных смыс­лов» сло­ва, тре­бу­ю­щих вос­про­из­ве­де­ния, не по­хо­же­го на сло­вар­ные эк­ви­ва­лен­ты, его «ши­ро­кой се­ман­ти­кой». Хо­тя под­ход ав­то­ра «Неси­сте­ма­ти­че­ско­го сло­ва­ря» по су­ще­ству ори­ен­ти­ро­ван на вы­яв­ле­ние кон­цеп­тов, опе­ри­ру­ет он, в пол­ном со­от­вет­ствии с тра­ди­ци­он­ной объ­ек­ти­вист­ской се­ман­ти­кой, зна­че­ни­я­ми, то есть част­ны­ми смыс­ло­вы­ми ре­а­ли­за­ци­я­ми кон­цеп­тов, при­над­ле­жа­щи­ми в дей­стви­тель­но­сти не сло­ву, а го­во­ря­ще­му, ко­то­рый этот кон­цепт «экс­плу­а­ти­ру­ет» в пре­де­лах умест­но­сти. Ни­ка­кой лек­си­ко-грам­ма­ти­че­ский кон­цепт не мо­жет быть све­ден ни к зна­че­нию, ка­ким бы ши­ро­ким или об­щим оно ни бы­ло, ни к ин­вен­та­рю зна­че­ний – око­сте­нев­ших част­ных смыс­лов. Он пред­став­ля­ет со­бой, или луч­ше ска­зать, мо­де­ли­ру­ет осво­ен­ное опы­том язы­ко­во­го кол­лек­ти­ва, ан­тро­по­цен­три­че­ское от­но­ше­ние к ми­ру на неко­то­ром участ­ке его язы­ко­вой кар­ти­ны, а не име­ю­щий опре­де­ле­ние термин.

Из-за непре­одо­лен­но­сти объ­ек­ти­вист­ских взгля­дов на язык – и во­пре­ки соб­ствен­ным ин­ту­и­ци­ям и про­фес­си­о­наль­но­му опы­ту – от­чет­ли­вая экс­пли­ка­ция лек­си­че­ских кон­цеп­тов уда­ет­ся ав­то­ру «Неси­сте­ма­ти­че­ско­го сло­ва­ря» да­ле­ко не все­гда. Так, он с пол­ным ос­но­ва­ни­ем addresses в сво­ей кни­ге зна­ко­мый, узна­ва­е­мый и «по­нят­ный» гла­гол to address, пред­став­ля­ю­щий в дей­стви­тель­но­сти лек­си­че­скую труд­ность – ина­че го­во­ря, он «уде­ля­ет ему вни­ма­ние», «де­ла­ет его пред­ме­том сво­их [лек­си­ко­гра­фи­че­ских] за­бот», «об­ра­ща­ет­ся к его рас­смот­ре­нию» и т.п. Бла­го­да­ря под­бо­ру ря­да пред­ста­ви­тель­ных кон­тек­стов упо­треб­ле­ния, по­чти во всех слу­ча­ях со­про­вож­да­е­мых про­фес­си­о­наль­ным пе­ре­во­дом с ис­поль­зо­ва­ни­ем весь­ма раз­но­об­раз­ных средств вос­про­из­ве­де­ния смыс­ла при­ме­ров, он да­ет поль­зо­ва­те­лю воз­мож­ность «про­ин­ту­и­ро­вать» этот тип смыс­ло­вых ре­а­ли­за­ций гла­го­ла и уяс­нить, что в них нет ни­че­го неесте­ствен­но­го или вы­чур­но­го. Од­на­ко, чтó де­ла­ет воз­мож­ным этот тип упо­треб­ле­ний – с пря­мым до­пол­не­ни­ем со зна­че­ни­ем «про­блем­ной си­ту­а­ции», зна­че­ни­ем не толь­ко не соб­ствен­ным (’что‑л. под­ле­жа­щее от­прав­ле­нию «по ад­ре­су», ад­ре­су­е­мое’) , но да­же и не пе­ре­нос­ным – это­го поль­зо­ва­тель не уз­нáет. Кон­цеп­ту­аль­ное со­дер­жа­ние гла­го­ла оста­ет­ся не вы­ра­жен­ным в яв­ном ви­де. «Мно­го­знач­ность» гла­го­ла to address, ко­то­рый «мо­жет пе­ре­во­дить­ся са­мы­ми раз­лич­ны­ми рус­ски­ми сло­ва­ми», ав­тор объ­яс­ня­ет его «ши­ро­кой се­ман­ти­кой», обу­слов­лен­ной яко­бы его грам­ма­ти­че­ской ла­биль­но­стью: он мо­жет быть и воз­врат­ным и невоз­врат­ным, и пе­ре­ход­ным и непе­ре­ход­ным. На са­мом де­ле все как раз на­обо­рот: грам­ма­ти­че­ское по­ве­де­ние гла­го­ла to address и его кон­крет­ные смыс­ло­вые ре­а­ли­за­ции мо­ти­ви­ру­ют­ся его кон­цеп­том. К со­жа­ле­нию, тáк во­прос не ста­вит­ся, и это, на мой взгляд, де­ла­ет кни­гу ме­нее глу­бо­кой, чем ее за­мы­сел и чем это поз­во­ля­ет по­тен­ци­ал ав­то­ра. С дру­гой сто­ро­ны, мои упре­ки, воз­мож­но, не вполне спра­вед­ли­вы: ведь она ад­ре­со­ва­на не спе­ци­а­ли­стам по лек­си­че­ской се­ман­ти­ке, а «ря­до­во­му» пе­ре­вод­чи­ку и тем, кто хо­чет глуб­же «вчув­ство­вать­ся» в ан­глий­ский язык.

Ду­маю, од­на­ко, что экс­пли­ка­ция лек­си­ка­ли­зо­ван­ных кон­цеп­тов для це­лей прак­ти­че­ски при­год­но­го пе­ре­вод­но­го сло­ва­ря мо­жет не быть гро­мозд­кой и чрез­мер­но на­у­ко­об­раз­ной. Ана­ли­ти­че­ская ра­бо­та, резуль­татом ко­то­рой яв­ля­ет­ся пред­ла­га­е­мая поль­зо­ва­те­лю сло­ва­ря фор­му­ла кон­цеп­та, мо­жет оста­вать­ся за пре­де­ла­ми сло­вар­ной ста­тьи. Но са­ма эта фор­му­ла, по воз­мож­но­сти сжа­тая, ин­ту­и­тив­но внят­ная, ча­сто об­раз­ная, в ней долж­на быть. По­то­му что нуж­но по­ка­зать не ин­вен­тарь зна­че­ний, – кон­вен­ци­он­но за­креп­лен­ных за сло­вом, омерт­вев­ших смыс­лов, – ин­вен­тарь все­гда огра­ни­чен­ный и в той или иной ме­ре про­из­воль­ный, – а смыс­ло­вой по­тен­ци­ал сло­ва. От­ку­да бе­рут­ся эти зна­че­ния? как они во­об­ще воз­мож­ны? как по­лу­ча­ют­ся (или мо­гут получиться)?

Ска­зан­ное воз­вра­ща­ет ме­ня к то­му, с че­го я на­чал эту ста­тью, от­ме­тив сход­ство (до­воль­но по­верх­ност­ное) и от­ли­чие (весь­ма су­ще­ствен­ное) до­пол­не­ний к мо­е­му швед­ско-рус­ско­му сло­ва­рю и ста­тей «Неси­сте­ма­ти­че­ско­го сло­ва­ря» П. Па­лаж­чен­ко. Сход­ство в том, что эти до­пол­не­ния то­же вы­гля­дят неси­сте­ма­ти­че­ски­ми. Од­на­ко это имен­но до­пол­не­ния к сло­ва­рю, а не сло­варь, и в со­от­не­се­нии с ним они не на­ру­ша­ют его об­щей на­прав­лен­но­сти. В от­ли­чие от кни­ги П. Па­лаж­чен­ко, в ко­то­рой англо-рус­ская часть со­дер­жит не бо­лее 200 ста­тей, Sv-Ry Samhällsordbok – это сло­варь в соб­ствен­ном смыс­ле сло­ва, со­дер­жа­щий неко­то­рую кри­ти­че­скую мас­су лек­си­ки, де­ла­ю­щую его пол­но­цен­ным спра­воч­ным по­со­би­ем и при­да­ю­щей ему «об­ще­ствен­но-по­ли­ти­че­ский» про­филь. Это лек­си­ка швед­ско­го пра­ва, пуб­лич­ной ад­ми­ни­стра­ции, та­мо­жен­но­го де­ла, граж­дан­ско­го об­ще­ства, уче­та, эко­ло­гии и пр., а так­же мно­же­ство слов и вы­ра­же­ний, ре­гу­ляр­но встре­ча­ю­щих­ся в офи­ци­аль­но-де­ло­вом и га­зет­но-жур­наль­ном сти­лях. В со­став до­пол­не­ний к сло­ва­рю, ко­то­рые я бо­лее или мене ре­гу­ляр­но пуб­ли­кую на этом сай­те, я вклю­чаю лек­си­ку и фра­зео­ло­гию, со­от­вет­ству­ю­щую это­му профилю.

Тем не ме­нее, из­вест­ная фраг­мен­тар­ность в их от­бо­ре ощу­ти­ма, от­бор и в са­мом де­ле не так строг и си­сте­ма­ти­чен, как в пе­чат­ном и элек­трон­ном из­да­ни­ях сло­ва­ря. И это мо­мент прин­ци­пи­аль­ный. Они от­би­ра­ют­ся не с тем, что­бы ис­чер­пать ка­кую-ли­бо лек­си­че­скую те­му, ска­жем всё тó труд­но­пе­ре­во­ди­мое, что в швед­ском об­ще­ствен­ном дис­кур­се свя­за­но с борь­бой за кли­мат или тру­до­вы­ми от­но­ше­ни­я­ми, а по­то­му, что они, по-преж­не­му впи­сы­ва­ясь в жанр дву­языч­но­го сло­ва­ря-спра­воч­ни­ка этой на­прав­лен­но­сти, пред­став­ля­ют осо­бый ин­те­рес с точ­ки зре­ния пе­ре­во­да: у них нет го­то­вых под­ста­ви­мых эк­ви­ва­лен­тов. Нуж­ны пе­ре­во­ды, со­вер­шен­но не по­хо­жие на то, что пред­ла­га­ет тра­ди­ци­он­ный сло­варь, и с этой точ­ки зре­ния са­мые обык­но­вен­ные сло­ва сплошь и ря­дом ока­зы­ва­ют­ся «лож­ны­ми дру­зья­ми» – в том смыс­ле, что их «оче­вид­ные» сло­вар­ные со­от­вет­ствия во мно­гих слу­ча­ях, а мо­жет быть, в боль­шин­стве, непри­год­ны для пе­ре­во­да. Та­кие «ря­до­вые» сло­ва по­па­да­ют те­перь в мои до­пол­не­ния к сло­ва­рю в уве­ли­чен­ной, так ска­зать, про­пор­ции, по срав­не­нию с преж­ним. Это свя­за­но и с тем, что ло­ги­ка даль­ней­ше­го раз­ви­тия сло­ва­ря вы­ра­зи­лась в стрем­ле­нии при­дать ему еще бо­лее вы­ра­жен­ный ха­рак­тер язы­ко­во­го пу­те­во­ди­те­ля пе­ре­вод­чи­ка и сту­ден­та по швед­ско­му об­ще­ству, а, зна­чит, и ме­нее спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ный. Что то­же со­зда­ет ощу­ще­ние неко­то­рой неси­сте­ма­тич­но­сти от­бо­ра: ведь при та­ком под­хо­де, ко­гда каж­дое вклю­ча­е­мое в сло­варь сло­во тре­бу­ет чуть ли не мо­но­гра­фи­че­ско­го кон­цеп­ту­аль­но­го ана­ли­за, за­ткнуть все ла­ку­ны об­ще­язы­ко­во­го сло­ва­ря  – за­да­ча нере­аль­ная. По­это­му от­би­ра­ет­ся, бо­лее или ме­нее слу­чай­но, то, обо что я как пе­ре­вод­чик спо­ты­ка­юсь при чте­нии швед­ских СМИ, но, ко­неч­но, учи­ты­вая, что эти сло­ва и вы­ра­же­ния до­ста­точ­но ре­гу­ляр­ны в швед­ской пуб­ли­ци­сти­ке и их раз­ра­бот­ка при­ме­ни­тель­но к за­да­чам пе­ре­во­да бу­дет по­лез­на многим.

Хо­тя идея язы­ко­вой еди­ни­цы по­сти­га­ет­ся не вне­зап­ным оза­ре­ни­ем, ис­ход­ным пунк­том ана­ли­за яв­ля­ет­ся, без­услов­но, ин­ту­и­ция. Но ин­ту­и­ция дис­ци­пли­ни­ро­ван­ная, ос­но­ван­ная на си­ту­а­тив­ном зна­нии язы­ка, то есть усло­вий умест­но­сти упо­треб­ле­ния язы­ко­вых еди­ниц, и по­ве­ря­е­мая изу­че­ни­ем мно­же­ства кон­тек­стов, в осо­бен­но­сти, в со­по­став­ле­нии с дру­ги­ми, кон­цеп­ту­аль­но сход­ны­ми еди­ни­ца­ми. На кор­пу­се при­ме­ров упо­треб­ле­ния, до­ста­точ­но ши­ро­ком, что­бы по­крыть да­ле­ко от­сто­я­щие друг от дру­га смыс­ло­вые ре­а­ли­за­ции кон­цеп­та сло­ва или кон­струк­ции, и с ис­поль­зо­ва­ни­ем ря­да эв­ри­сти­че­ских при­е­мов⁷⁾, формули­ру­ется прав­до­по­доб­ная ги­по­те­ти­че­ская «фор­му­ла» кон­цеп­та. За­тем про­ве­ря­ет­ся, дей­стви­тель­но ли она ра­бо­та­ет на всем по­ле упо­треб­ле­ний, и ес­ли нет, то пу­тем по­сле­до­ва­тель­ных при­бли­же­ний, так ска­зать, ите­ра­тив­но, она из­ме­ня­ет­ся и уточ­ня­ет­ся. Вы­яв­ляя па­ра­мет­ры кон­цеп­ту­аль­ной схе­мы и пре­де­лы их ва­рьи­ро­ва­ния, лек­си­ко­граф мо­жет по­ка­зать воз­мож­но­сти экс­плу­а­та­ции кон­цеп­та го­во­ря­щим в со­от­вет­ствии с его смыс­ло­вым намерением.

Су­ще­стви­тель­ное abuse вклю­че­но в «Неси­сте­ма­ти­че­ский сло­варь». Оно как раз из раз­ря­да тех слов, «смысл ко­то­рых да­ле­ко не ра­вен их сло­вар­но­му зна­че­нию и ко­то­рые нель­зя «пе­ре­во­дить» в при­выч­ном по­ни­ма­нии это­го сло­ва». Ав­тор при­ме­ря­ет к нему и зло­упо­треб­ле­ния, и же­сто­кое об­ра­ще­ние, и из­де­ва­тель­ства – и на­хо­дит, со­вер­шен­но спра­вед­ли­во, что все это лишь ча­стич­ные эк­ви­ва­лен­ты, но ан­глий­ско­го сло­ва они не пе­ре­во­дят, хо­тя и при­ем­ле­мы в том или ином кон­тек­сте. И что «най­ти адек­ват­ное рус­ское сло­во, для всех слу­ча­ев упо­треб­ле­ния abuse, […] ви­ди­мо, невоз­мож­но”. Ко­неч­но, невоз­мож­но. Но это мож­но ска­зать прак­ти­че­ски о лю­бом сло­ве. Сло­во са­мо по се­бе, сло­во «как та­ко­вое», во­об­ще непе­ре­во­ди­мо. Но вы­явить его кон­цеп­ту­аль­ное со­дер­жа­ние мож­но, и тем са­мым дать пе­ре­вод­чи­ку на­деж­ные ко­гни­тив­ные ори­ен­ти­ры для отыс­ка­ния оп­ти­маль­но­го ва­ри­ан­та пе­ре­во­да, со­всем не обя­за­тель­но сло­вар­но­го. Мне пред­став­ля­ет­ся, что цен­траль­ной в кон­цеп­те это­го сло­ва яв­ля­ет­ся идея ненор­ма­тив­но­го упо­треб­ле­ния че­го-ли­бо, об­став­лен­но­го со­ци­аль­но зна­чи­мы­ми огра­ни­че­ни­я­ми, будь то пол­но­мо­чия, нар­ко­ти­ки или чье-ли­бо до­ве­рие. За­тем, ва­рьи­руя та­кие па­ра­мет­ры кон­цеп­та, как при­ро­да объ­ек­та, в от­но­ше­нии ко­то­ро­го на­ру­ша­ют­ся нор­мы (напр., child abuse, abuse of power), цель на­ру­ша­ю­ще­го их субъ­ек­та (напр., лич­ная вы­го­да, склон­ность к же­сто­ко­сти, по­лу­че­ние при­ят­но­го ощу­ще­ния), сте­пень се­рьез­но­сти abuse’а, кон­крет­ное со­дер­жа­ние дей­ствий субъ­ек­та и пр., мож­но по­ка­зать его смыс­ло­вой по­тен­ци­ал, со­про­вож­дая, ра­зу­ме­ет­ся, со­от­вет­ству­ю­щи­ми при­ме­ра­ми, пе­ре­во­ди­мы­ми «са­мы­ми раз­лич­ны­ми рус­ски­ми словами».

Еще при­мер: су­ще­стви­тель­ное pattern, то са­мое, с ко­то­рым при­хо­дит­ся му­чить­ся всю жизнь. В пре­ди­сло­вии и в от­дель­ной ста­тье, весь­ма об­шир­ной, на ря­де при­ме­ров по­ка­за­но, сколь ши­рок смыс­ло­вой по­тен­ци­ал это­го сло­ва, ре­ши­тель­но не име­ю­ще­го кон­цеп­ту­аль­но­го со­от­вет­ствия в рус­ском язы­ке (но ср. шв. mönster, нем. das Muster). Здесь со­дер­жат­ся очень точ­ные за­ме­ча­ния о том, что мно­го­чис­лен­ные эк­ви­ва­лен­ты, пред­ла­га­е­мые дву­языч­ны­ми сло­ва­ря­ми в их дроб­ных опи­са­ни­ях, это во­все не «зна­че­ния» (ка­выч­ки при­над­ле­жат П. Па­лаж­чен­ко), а ва­ри­ан­ты сло­во­упо­треб­ле­ния (то есть «кон­тек­сту­аль­ные со­от­вет­ствия» – част­ные смыс­ло­вые ре­а­ли­за­ции), что «сек­рет» это­го сло­ва они не рас­кры­ва­ют, и что в дей­стви­тель­но­сти эту дур­ную мно­го­знач­ность мож­но снять. В этой свя­зи он при­во­дит опре­де­ле­ния из боль­ших тол­ко­вых сло­ва­рей аме­ри­кан­ско­го ан­глий­ско­го, ко­то­рые, по его мне­нию, от­лич­но схва­ты­ва­ют «глав­ное зна­че­ние». Увы, «идея» сло­ва pattern не вы­яв­ле­на и там. Вряд ли по­пыт­ки се­ман­ти­че­ско­го обоб­ще­ния это­го ро­да – «a reliable sample of traits, acts, or other observable features [Webster’s]; a way in which something develops, happens, is arranged, etc. [Oxford American Dictionary] пси­хо­ло­ги­че­ски убе­ди­тель­но спо­соб­ны объ­яс­нить, по­че­му pattern в од­них слу­ча­ях мо­жет ока­зать­ся пе­ре­во­ди­мым рус­ским при­стра­стие, в дру­гих – мо­дель, а в тре­тьих и во­все «да­ле­ко­ва­тым» со­от­но­ше­ния. «Сек­ре­та» это­го сло­ва мы по-преж­не­му не узна­ём. Как не по­лу­ча­ем и от­ве­та на глав­ный во­прос, чем мо­ти­ви­ро­ва­на са­мая воз­мож­ность та­ких «кон­тек­сту­аль­ных со­от­вет­ствий» – кро­ме неиз­беж­ной ссыл­ки на «ши­ро­кую се­ман­ти­ку» pattern’a.

Меж­ду тем, от­ве­тить на него не так уж слож­но, ес­ли пре­одо­леть за­ко­ре­не­лую при­выч­ку к опи­са­нию «зна­че­ний», а не кон­цеп­тов. При­выч­ку, впро­чем, очень труд­но из­жи­ва­е­мую, да­же те­ми, ко­го, по­доб­но ав­то­ру «Неси­сте­ма­ти­че­ско­го сло­ва­ря», опыт и ин­ту­и­ция вплот­ную к это­му под­во­дят. Не при­во­дя здесь кон­цеп­ту­аль­но­го ана­ли­за это­го сло­ва, огра­ни­чусь лишь са­мым су­ще­ствен­ным в фор­му­ле его кон­цеп­та. Это  идея ре­гу­ляр­ной вос­про­из­во­ди­мо­сти че­го-ли­бо, будь то эле­мен­ты ор­на­мен­та, ка­ко­го-ли­бо дей­ствия, по­ло­же­ния дел и т.п. Это вос­при­ни­ма­ет­ся как некая мо­дель. Ме­то­ни­ми­че­ски в этом за­клю­че­на и идея об­раз­ца: то­го, что вос­про­из­во­дит­ся, по­вто­ря­ет­ся. Ра­зу­ме­ет­ся, эти ас­пек­ты об­на­ру­жи­ва­ют­ся в бес­чис­лен­ных си­ту­а­ци­ях, ко­то­рые мо­гут со­вер­шен­но не сход­ство­вать меж­ду со­бой, и со­от­вет­ству­ю­щие упо­треб­ле­ния мо­гут по­тре­бо­вать са­мых непред­ска­зу­е­мых ва­ри­ан­тов пе­ре­во­да. Или, как го­во­рит и сам П. Па­лаж­чен­ко, «воз­мож­ны ва­ри­ан­ты, ино­гда са­мые неожи­дан­ные». На­при­мер, пе­ре­вод его пер­во­го при­ме­ра drinking pattern как «при­стра­стие к ал­ко­го­лю» – «эк­ви­ва­лент», ко­то­ро­го не преду­смат­ри­ва­ет ни один сло­варь, но ока­зы­ва­ю­щий­ся воз­мож­ным по­то­му, что в его се­ман­ти­ке за­клю­чен ас­пект по­вто­ря­е­мо­сти. Опи­сы­ва­ет­ся од­на из си­ту­а­ций, «охва­ты­ва­е­мых» иде­ей ре­гу­ляр­ной вос­про­из­во­ди­мо­сти. Ра­зу­ме­ет­ся, мож­но бы­ло бы пред­ло­жить и дру­гие пе­ре­во­ды, на­при­мер, па­губ­ная при­выч­ка или зло­упо­треб­ле­ние ал­ко­го­лем – оба, как мне пред­став­ля­ет­ся, несколь­ко точ­нее в си­лу сво­ей бо­лее фор­маль­ной сти­ли­сти­ки. Сло­во pattern, на­зы­вая ре­гу­ляр­ное по­вто­ре­ние че­го-ли­бо по той или иной мо­де­ли или са­му эту мо­дель (вос­про­из­во­ди­мый об­ра­зец), при­да­ет вы­ра­же­нию с этим су­ще­стви­тель­ным неко­то­рую книж­ность, на­ла­гая на пе­ре­вод со­от­вет­ству­ю­щие праг­ма­ти­че­ские огра­ни­че­ния. В при­ме­ре П. Па­лаж­чен­ко субъ­ект объ­ек­ти­ви­ру­ет си­ту­а­цию, го­во­ря о се­бе как бы со сто­ро­ны, в плане кон­ста­та­ции: нечто в сти­ле «ано­ним­ных ал­ко­го­ли­ков», безоценочно.

По­дроб­ный ана­лиз швед­ско­го сло­ва-близ­не­ца, су­ще­стви­тель­но­го mönster, ин­те­ре­су­ю­щий­ся чи­та­тель най­дет в мо­ей уже упо­ми­нав­шей­ся кни­ге «Пе­ре­во­ди не сло­ва, а смысл» (с. 48–51).

В за­клю­че­ние вер­нусь еще раз к гла­го­лу to address. Рань­ше я ска­зал, что не толь­ко его раз­лич­ные смыс­ло­вые ре­а­ли­за­ции, но и его грам­ма­ти­че­ские осо­бен­но­сти кон­цеп­ту­аль­но мо­ти­ви­ро­ва­ны. Сло­варь, пре­тен­ду­ю­щий на внят­ную экс­пли­ка­цию лек­си­че­ских кон­цеп­тов, дол­жен это по­ка­зать. По­пы­та­юсь, хо­тя кон­цепт ’to address’ очень и очень непрост и да­же «хи­тер и ко­ва­рен», а этот гла­гол «зна­чит» не со­всем то или со­всем не то, что но­си­те­лю рус­ско­го язы­ка ка­жет­ся без­услов­ным и ле­жа­щим на по­верх­но­сти. Сколь­ко-ни­будь пол­ный ана­лиз это­го, на пер­вый взгляд та­ко­го про­сто­го, кон­цеп­та за­нял бы мно­го стра­ниц, по­это­му здесь оста­нов­люсь лишь на са­мом главном.

Бы­ло бы невер­но утвер­ждать, что гла­гол to address мо­жет быть и пе­ре­ход­ным и непе­ре­ход­ным, и воз­врат­ным и невоз­врат­ным. Та­ким он мо­жет ка­зать­ся рус­ско­му язы­ко­во­му со­зна­нию «в об­рат­ной про­ек­ции», то есть в си­лу ин­тер­фе­рен­ции. В дей­стви­тель­но­сти же в со­вре­мен­ном ан­глий­ском он упо­треб­ля­ет­ся толь­ко с пря­мым до­пол­не­ни­ем, но по­рож­да­е­мые в вы­ска­зы­ва­ни­ях с ним смыс­лы мо­гут вос­про­из­во­дить­ся по-рус­ски как кон­струк­ци­ей с пе­ре­ход­ным гла­го­лом  (ти­па ад­ре­со­вать что кому/куда), так и гла­го­ла­ми с пред­лож­ным до­пол­не­ни­ем (ти­па об­ра­тить­ся к ко­му; взять­ся за что). Кáк кон­крет­но, за­ви­сит, глав­ным об­ра­зом, от при­ро­ды то­го, чтó имен­но ад­ре­су­ет­ся или, дру­ги­ми сло­ва­ми, чтó под­ле­жит «от­прав­ле­нию». И тут мы под­хо­дим к то­му, что со­став­ля­ет «ин­ди­ви­ду­аль­ность» кон­цеп­та ’TO ADDRESS’:

Гла­гол to address ни­ко­гда не обо­зна­ча­ет «от­прав­ле­ние» че­го бы то ни бы­ло в соб­ствен­ном смыс­ле, а обо­зна­ча­ет имен­но ад­ре­са­цию, то есть та­кие дей­ствия, ко­то­рые обес­пе­чи­ли бы «до­став­ку по ад­ре­су». В три­ви­аль­ном слу­чае это про­сто-на­про­сто ука­за­ние ад­ре­са по­лу­ча­те­ля ка­ко­го-ли­бо поч­то­во­го от­прав­ле­ния: пись­ма, по­сыл­ки. Этот тип упо­треб­ле­ний весь­ма узок, но за­мет­но рас­ши­ря­ет­ся за счет ре­гу­ляр­но­го ме­то­ни­ми­че­ско­го пе­ре­но­са ви­да «со­дер­жа­ние вме­сто но­си­те­ля со­дер­жа­ния», на­при­мер, to address one’s poem / book / application to, то есть ’по­свя­щая сти­хо­тво­ре­ние / пред­на­зна­чая (ад­ре­суя) свою кни­гу / на­прав­ляя свое за­яв­ле­ние ко­му-ли­бо’. Все эти «по­сла­ния» то­же име­ют ма­те­ри­аль­ную фор­му, но речь идет не об от­прав­ке сти­хо­тво­ре­ния или кни­ги, а о том, что их со­дер­жа­ние об­ра­ще­но к опре­де­лен­но­му ад­ре­са­ту, «на­прав­ля­ет­ся» на него. На­ко­нец, сле­ду­ю­щая сту­пень аб­стра­ги­ро­ва­ния от пер­во­на­чаль­но­го пря­мо­го зна­че­ния – это вы­ра­же­ния ви­да to addresss a question / a request / one’s thanks и да­же invectives to someone, в ко­то­рых то, что ад­ре­су­ет­ся, на­зван­ное пря­мым до­пол­не­ни­ем, обо­зна­ча­ет непред­мет­ное по­сла­ние – уст­ное сообщение.

Во всех ва­ри­ан­тах это­го ти­па упо­треб­ле­ний ад­ре­су­ет­ся нечто от­дель­ное от от­пра­ви­те­ля. Во вто­ром и наи­бо­лее про­дук­тив­ном ти­пе упо­треб­ле­ний от­пра­ви­тель ад­ре­су­ет, так ска­зать, са­мо­го се­бя, на­прав­ля­ет то, что неот­де­ли­мо от него са­мо­го, ин­ге­рент­но ему, на неко­то­рый объ­ект: это мо­жет быть фа­ти­че­ский ре­че­вой акт с це­лью уста­нов­ле­ния кон­так­та с ад­ре­са­том ре­чи или акт на­прав­ле­ния («ад­ре­са­ции»)  вни­ма­ния, уси­лий на ка­кую-ли­бо про­бле­му, под­ле­жа­щую ре­ше­нию. Речь идет об упо­треб­ле­ни­ях ви­да to address the audience / assembly  / class; to address someone (напр., the judge; the Pope, т.е. об­ра­тить­ся по уста­нов­лен­ной фор­ме); to address the important issue / a problem of / the challenge / the opponent’s arguments / the needs of elderly и т.п. В этом ти­пе упо­треб­ле­ний, ко­гда ад­ре­су­ет­ся нечто внут­ренне при­су­щее са­мо­му субъ­ек­ту, ис­хо­дя­щее из него са­мо­го – он об­ра­ща­ет свою речь, свое де­я­тель­ное вни­ма­ние, свои уси­лия на объ­ект, так ска­зать, на­прав­ля­ет са­мо­го се­бя – ак­ту­а­ли­зу­ет­ся воз­врат­ность. Пря­мое до­пол­не­ние здесь обо­зна­ча­ет не то, что ад­ре­су­ет­ся, а соб­ствен­но ад­рес, то, к че­му ад­ре­су­ют­ся, то­гда как ад­ре­су­е­мая «часть» са­мо­го субъ­ек­та в них фор­маль­но не обо­зна­че­на. Это аб­со­лю­тив­ные упо­треб­ле­ния. То, что в нор­ме обо­зна­ча­ет­ся пря­мым до­пол­не­ни­ем, здесь фор­маль­но не вы­ра­же­но: ар­гу­мен­ты гла­го­ла to address – здесь: ’свое об­ра­ще­ние’, ’свое вни­ма­ние’ со зна­че­ни­ем воз­врат­но­сти – как бы уже за­ло­же­ны в струк­ту­ре опи­сы­ва­е­мой си­ту­а­ции, са­ми со­бой ра­зу­ме­ют­ся, по­сколь­ку неот­де­ли­мы от субъ­ек­та. Рус­ский ко­гнат ад­ре­со­вать по необ­хо­ди­мо­сти дол­жен быть за­ме­нен в та­ких кон­текстах воз­врат­ным гла­го­лом ад­ре­со­вать­ся (к), об­ра­тить­ся (к, с) ли­бо «близ­ким по смыс­лу» гла­го­лом, на­при­мер, на­пра­вить, об­ра­тить, ко­то­рый в со­че­та­нии с до­пол­не­ни­ем ви­да вни­ма­ние, уси­лие (обо­зна­ча­ю­щим ин­тен­цию субъ­ек­та) не тре­бу­ет вы­ра­же­ния воз­врат­но­сти в яв­ном ви­де. Этим и объ­яс­ня­ет­ся, по­че­му та­кие кон­струк­ции с ан­глий­ским to address пред­став­ля­ют­ся рус­ско­му язы­ко­во­му со­зна­нию непро­зрач­ны­ми  или неесте­ствен­ны­ми: этот гла­гол не име­ет кон­цеп­ту­аль­но тож­де­ствен­но­го рус­ско­го соответствия.

По­ми­мо этих двух, цен­траль­ных ти­пов упо­треб­ле­ния гла­го­ла to address, есть еще один «тех­ни­че­ский». Это вы­ра­же­ние to address the ship, упо­треб­ля­е­мое в тор­го­вом су­до­ход­стве, и to address a ball в голь­фе. Вот здесь име­ет смысл еще раз ука­зать, что гла­гол to address ни­ко­гда не обо­зна­ча­ет «от­прав­ле­ние» в соб­ствен­ном смыс­ле. Не учи­ты­вая это тон­кое от­гра­ни­че­ние, бы­ло бы невоз­мож­но объ­яс­нить эти вы­ра­же­ния. Они во­все не зна­чат «от­пра­вить суд­но» или «по­слать мяч» – пер­вое, что мо­жет прий­ти в го­ло­ву пе­ре­вод­чи­ку, ес­ли он за­ве­до­мо не зна­ком с эти­ми тер­ми­но­ло­ги­че­ски­ми упо­треб­ле­ни­я­ми. Пер­вое зна­чит не «от­пра­вить суд­но», а пред­на­зна­чить груз для до­став­ки по на­зна­че­нию, по­ру­чив это аген­ту, бро­ке­ру. Вто­рое же зна­чит не «по­слать мяч в нуж­ную точ­ку», а, так ска­зать, ’ад­ре­со­вать­ся к мя­чу’ – за­нять по­зи­цию по от­но­ше­нию к нему, уста­но­вив клюш­ку так, что­бы его мож­но бы­ло по­слать «по адресу».

Эти упо­треб­ле­ния с осо­бой яс­но­стью по­ка­зы­ва­ют, что гла­гол to address ни­че­го не от­прав­ля­ет, а опо­сре­ду­ет от­прав­ле­ние че­го-ли­бо в ак­те ад­ре­са­ции. Ко­то­рый, как мы ви­де­ли, мо­жет быть раз­лич­ной при­ро­ды. Из это­го опо­сре­до­ва­ния вы­те­ка­ет и ощу­ще­ние фор­маль­но­сти, офи­ци­аль­но-де­ло­во­го от­тен­ка в упо­треб­ле­нии гла­го­ла to address. Ина­че го­во­ря, не толь­ко упо­треб­ле­ния его в раз­лич­ных зна­че­ни­ях и его грам­ма­ти­че­ская «по­движ­ность» кон­цеп­ту­аль­но мо­ти­ви­ро­ва­ны, но и его сти­ли­сти­че­ские ограничения.

И по­след­нее. Вто­рой тип упо­треб­ле­ния гла­го­ла to address мо­жет ре­а­ли­зо­вать­ся и в кон­струк­ции с вы­ра­жен­ной воз­врат­но­стью ви­да to address oneself to someone или something. На­при­мер, to address oneself to the leader of the group, to address oneself to the problem of traffic jams in the city. Эта кон­струк­ция от­ли­ча­ет­ся от кон­струк­ции с пря­мым до­пол­не­ни­ем, обо­зна­ча­ю­щим ад­ре­са­та (а не са­мо­го субъ­ек­та, как в этих вы­ра­же­ни­ях). В са­мом де­ле, to address the leader озна­ча­ет ’об­ра­тить­ся к ли­де­ру’, то­гда как to address oneself to the leader – ’об­ра­тить­ся из­би­ра­тель­но к ли­де­ру, а не ко всем, кто при этом при­сут­ству­ет’. To address the problem зна­чит ’на­чать за­ни­мать­ся (за­нять­ся) дан­ной про­бле­мой, об­ра­тить вни­ма­ние на про­бле­му’, а to address oneself to the problem – ско­рее под­чер­ки­ва­ет де­я­тель­ное по­зи­ци­о­ни­ро­ва­ние субъ­ек­та по от­но­ше­нию к дан­ной про­бле­ме. От­ли­чие со­сто­ит, по-ви­ди­мо­му, в том, что в пер­вых чле­нах этих пар от­но­ше­ние ад­ре­са­ции уста­нав­ли­ва­ет­ся как «рав­но­по­люс­ное», то­гда как во вто­рых роль и ин­тен­ция ад­ре­сан­та ока­зы­ва­ет­ся в фо­ку­се вни­ма­ния. Но это по­ка еще толь­ко гипотеза.

___________________________

¹⁾  Eugene Rivelis. Svensk-rysk samhällsordbok. JURIDIK, FÖRVALTNING, EKONOMI, CIVILSAMHÄLLE, MEDIA. Stockholm: Interword, 2017. [Швед­ско-рус­ский сло­варь-спра­воч­ник. Пра­во, ад­ми­ни­стра­ция, эко­но­ми­ка, граж­дан­ское об­ще­ство, медиа.]

²⁾  Так я на­звал свою пред­по­след­нюю кни­гу (по­след­няя, «Этю­ды о пе­ре­во­де», еще не вы­шла, но долж­на вско­ре по­явить­ся), про­ци­ти­ро­вав по­чти до­слов­но П. Па­лаж­чен­ко, сам то­го не ве­дая и еще ни­че­го не зная о его «Неси­сте­ма­ти­че­ском сло­ва­ре». У него ска­за­но: «[М]ы пе­ре­во­дим не сло­ва, а смыс­лы и их со­че­та­ния.» . Впро­чем, это идет еще от св. Иеро­ни­ма, пе­ре­вод­чи­ка Биб­лии, и все де­ло в том, как по­ни­мать «смысл» и как до него добираться.

³⁾  По из­да­нию «Па­лаж­чен­ко П.Р. Мой неси­сте­ма­ти­че­ский сло­варь. Рус­ско-ан­глий­ский, англо-рус­ский. М.: Р.Валент, 2005».

⁴⁾  https://www.ciol.org.uk.

⁵⁾ Так, в рус­ско-ан­глий­ской ча­сти кни­ги о сло­вах об­щать­ся, об­ще­ние ска­за­но, что они «[и]з тех рус­ских слов, неуло­ви­мый смысл ко­то­рых да­ле­ко не ра­вен их сло­вар­но­му зна­че­нию и ко­то­рые нель­зя «пе­ре­во­дить» в при­выч­ном по­ни­ма­нии это­го сло­ва, т.е. невоз­мож­но от­ве­тить на во­прос «Как это по-ан­глий­ски?». В ста­тье тех­но­ло­гич­ность: «Но ес­ли в сло­ве тех­но­ло­ги­че­ский мы име­ем де­ло с рас­тя­жи­мо­стью по­ня­тия, то в сло­вах тех­но­ло­гич­ный и тех­но­ло­гич­ность — с его неуло­ви­мо­стью.» О сло­ве pattern в англо-рус­ской ча­сти и во­все с от­тен­ком фруст­ра­ции: «Это од­но из тех слов, с ко­то­ры­ми мы му­ча­ем­ся всю жизнь, — они по­сто­ян­но ста­вят нас в труд­ное по­ло­же­ние и при­хо­дит­ся ис­кать бо­лее или ме­нее при­лич­ный вы­ход из него.»

⁶⁾ Вне си­ту­а­тив­но­го кон­тек­ста этой фра­зы, о ко­то­ром в этой ста­тье ни­че­го не со­об­ща­ет­ся, я бы пред­ло­жил бо­лее «де­фен­сив­ный»  ва­ри­ант: «Во­про­сы о сво­ем боль­шом со­сто­я­нии он при­ни­мал с неко­то­рым от­тор­же­ни­ем’. Кста­ти, wealth – это, ко­неч­но, не про­сто ’со­сто­я­ние’, а ’бо­гат­ство, круп­ное со­сто­я­ние’ – еще при­мер су­ще­ствен­ной праг­ма­ти­че­ской со­став­ля­ю­щей смыс­ла, не от­ме­ча­е­мой сло­ва­рем в яв­ном ви­де, а пре­по­ру­ча­е­мой чув­ству язы­ка пользователя.

⁷⁾ Они со­став­ля­ют ос­но­ву ме­то­да. Не оста­нав­ли­ва­ясь на них здесь (это осо­бая и очень боль­шая те­ма), от­ме­чу толь­ко, что речь идет об ана­ли­зе со­че­та­е­мо­сти и огра­ни­че­ний на со­че­та­е­мость, раз­ли­че­нии «си­но­ни­мов» в так на­зы­ва­е­мых ми­ни­маль­ных па­рах вы­ска­зы­ва­ний, ана­ли­зе фор­маль­но сход­ных вы­ра­же­ний (тех же «лож­ных дру­зей», па­ро­ни­мов), ана­ли­зе «непра­виль­ных» упо­треб­ле­ний (т.н. «от­ри­ца­тель­но­го язы­ко­во­го ма­те­ри­а­ла»), поз­во­ля­ю­щем на­щу­пать гра­ни­цы кон­цеп­та, пе­ре­во­де, об­ра­ще­нии к эти­мо­ло­гии и неко­то­рых дру­гих, су­гу­бо ко­гни­тив­ных, ин­стру­мен­тах, на­при­мер, ана­ли­зе в тер­ми­нах ди­на­ми­ки сил. Ин­те­ре­су­ю­щих­ся эти­ми во­про­са­ми от­сы­лаю к мо­ей мо­но­гра­фии «Как воз­мо­жен дву­языч­ный сло­варь» (Сток­гольм, 2007) и, в бо­лее по­пу­ляр­ном из­ло­же­нии, «Пе­ре­во­ди не сло­ва, а смысл. Ма­стер-класс по пись­мен­но­му пе­ре­во­ду неху­до­же­ствен­но­го тек­ста (на ма­те­ри­а­ле швед­ско­го язы­ка). М., Сток­гольм 2020).