Не бывает истинных друзей | 6

Все от­но­си­тель­но. Го­во­рить об уни­каль­но­сти кон­цеп­та лю­бо­го сло­ва мож­но лишь в от­но­си­тель­ных тер­ми­нах. На шка­ле меж­ду край­ни­ми по­лю­са­ми – ка­жу­щим­ся пол­ным сов­па­де­ни­ем кон­цеп­тов сво­е­го и чу­жо­го сло­ва («ин­тер­на­ци­о­на­лиз­мы») и пол­ным от­сут­стви­ем со­от­вет­ству­ю­ще­го кон­цеп­та в сво­ем язы­ке («без­эк­ви­ва­лент­ная лек­си­ка») – лож­ные дру­зья бли­же к пер­во­му ти­пу. Как и ин­тер­на­ци­о­на­лиз­мы, это ко­гна­ты, име­ю­щие об­щую кон­цеп­ту­аль­ную ос­но­ву, но от­ли­ча­ю­щи­е­ся от них тем, что их кон­вен­ци­о­на­ли­зи­ро­ван­ные в двух язы­ках зна­че­ния разо­шлись. Вот лишь один по­ка­за­тель­ный при­мер. Швед­ское сло­во dramaturg по фор­ме в точ­но­сти сов­па­да­ет с рус­ским дра­ма­тург, од­на­ко рус­ское сло­во обо­зна­ча­ет ав­то­ра дра­ма­ти­че­ских про­из­ве­де­ний (по-швед­ски dramatiker), а швед­ское – зав­лит’а, за­ве­ду­ю­ще­го ли­те­ра­тур­ной ча­стью театра.

Ко­неч­но, та­кие сло­ва не яв­ля­ют­ся дру­зья­ми пе­ре­вод­чи­ка, но не в том три­ви­аль­ном смыс­ле, что сход­ство фор­мы мо­жет вве­сти в за­блуж­де­ние от­но­си­тель­но сов­па­де­ния зна­че­ний, а в том, что их оче­вид­ная лож­ность ме­ша­ет раз­гля­деть, что у та­ких пар слов – в си­лу их из­на­чаль­но­го кон­цеп­ту­аль­но­го срод­ства – мо­гут быть и, как пра­ви­ло, бы­ва­ют упо­треб­ле­ния, в ко­то­рых они сов­па­да­ют по зна­че­нию. При­ме­ры я уже при­во­дил в преды­ду­щих ста­тьях. Здесь ука­жу толь­ко, что у рус­ско­го сло­ва, от­ли­ча­ю­ще­го­ся от швед­ско­го по зна­че­нию, но не по фор­ме, мо­жет раз­вить­ся и та­кое же зна­че­ние. И то­гда «лож­ный друг» в соб­ствен­ном смыс­ле пе­ре­ста­нет им быть. Взять хо­тя бы швед­ское сло­во annons. Это «лож­ный друг». Оно от­но­сит­ся к объ­яв­ле­ни­ям в га­зе­тах и дру­гих ме­диа и его сло­вар­ный эк­ви­ва­лент в швед­ско-рус­ском сло­ва­ре – это объ­яв­ле­ние, а не сход­ное с ним анонс. По­след­нее тол­ку­ет­ся как ’предуве­дом­ле­ние, опо­ве­ще­ние о пред­сто­я­щем со­бы­тии’ (пре­мье­ре спек­так­ля, пред­сто­я­щей лек­ции и т.п.). Од­на­ко кон­цеп­ту­аль­ная связь annons’a и анонс’а оче­вид­на, и те­перь у по­след­не­го неред­ко встре­ча­ют­ся упо­треб­ле­ния, сход­ные со швед­ским, т.е. про­сто в зна­че­нии ’объ­яв­ле­ние’ (ти­па куп­лю-про­дам, ищу, даю уро­ки и т.п.). Это не зна­чит, ко­неч­но, что преж­ний лож­ный друг стал ис­тин­ным – та­ких не бы­ва­ет в прин­ци­пе, – но он пе­ре­стал быть лож­ным дру­гом в уз­ком смыс­ле это­го по­ня­тия, т.к. у его рус­ско­го ко­гна­та раз­ви­лось и по­сте­пен­но кон­вен­ци­о­на­ли­зи­ро­ва­лось сход­ное зна­че­ние, мо­ти­ви­ро­ван­ное ис­ход­ной бли­зо­стью их концептов.

У этой ме­да­ли есть и об­рат­ная сто­ро­на. Это па­ры слов, не яв­ля­ю­щи­е­ся лож­ны­ми дру­зья­ми, но оче­вид­ное тож­де­ство ко­то­рых сби­ва­ет с тол­ку. Чу­жое сло­во це­ли­ком отож­деств­ля­ет­ся со сво­им, хо­тя у него мо­гут быть упо­треб­ле­ния, не при­су­щие рус­ско­му ко­гна­ту и оста­ю­щи­е­ся неузнан­ны­ми. На­гляд­ный при­мер пред­став­ля­ет па­ра pjäs – пье­са, чле­ны ко­то­рой без­услов­но сов­па­да­ют в зна­че­нии ’teaterstycke’, т.е. ’про­из­ве­де­ние для те­ат­ра’, но ко­то­рым со­вер­шен­но не ис­чер­пы­ва­ет­ся смыс­ло­вой по­тен­ци­ал швед­ско­го сло­ва. Т.к. в нем со­хра­ня­ет­ся идея ис­ход­но­го фран­цуз­ско­го pièce, т.е. ’ шту­ка, еди­ни­ца чего‑л.’, то оно спо­соб­но ре­а­ли­зо­вы­вать­ся и в та­ких зна­че­ни­ях, как ’ар­тил­ле­рий­ское ору­дие’, ’шах­мат­ная фи­гу­ра’, ’де­ко­ра­тив­ный пред­мет’ и т.п., ко­то­рые от­сут­ству­ют у «та­ко­го же» рус­ско­го сло­ва и о ко­то­рых но­си­тель рус­ско­го язы­ка мо­жет и не за­по­до­зрить. Ис­тин­но лож­ный друг! 🙂 

Кар­ти­на бу­дет непол­ной, ес­ли не оста­но­вить­ся немно­го по­дроб­ней на том клас­се слов, ко­то­рые все сплошь яв­ля­ют­ся лож­ны­ми дру­зья­ми – не в бук­валь­ном смыс­ле, а по­то­му, что нам ка­жет­ся, буд­то у них в рус­ском язы­ке есть оче­вид­ные эк­ви­ва­лен­ты. Те, что сло­варь нам без­ого­во­роч­но и пред­ла­га­ет. Эта лек­си­ка, как я уже упо­мя­нул, со­став­ля­ет бóль­шую часть сло­ва­ря, и по­то­му и изу­ча­ю­ще­му язык, и тем бо­лее пе­ре­вод­чи­ку нуж­на пол­ная яс­ность в этом во­про­се: за ин­вен­та­рем зна­че­ний (я бы да­же ска­зал, ча­сто­ко­лом – в осо­бен­но­сти, ко­гда пе­ред на­ми сло­ва с «вет­ви­стой» мо­го­знач­но­стью) он дол­жен раз­гля­деть, про­чув­ство­вать, «ухва­тить» идею сло­ва, его кон­цепт, его уни­каль­ную суть.

В ка­че­стве при­ме­ра я при­вел на­ре­чие, об­ра­зо­ван­ное от при­ла­га­тель­но­го rolig, ко­то­рое сло­варь пре­вра­ща­ет в ни­чем не огра­ни­чен­ный и вполне бес­свя­зый ин­вен­тарь ”зна­че­ний”, то есть част­ных пе­ре­вод­че­ских ре­а­ли­за­ций кон­цеп­та ’ROLIG’, обу­слов­лен­ных праг­ма­ти­кой си­ту­а­ции. Но име­ет смысл по­ка­зать, как вы­гля­дит сло­вар­ный «нев­по­пад» и на при­ме­ре имен су­ще­стви­тель­ных. Опять же не про­из­во­жу на­прав­лен­но­го от­бо­ра, а бе­ру то, что по­па­лось под ру­ку, т.к., с мо­ей точ­ки зре­ния, за­да­ча, по­став­лен­ная во­семь­де­сят лет на­зад Л.В. Щер­бой, – по­ка­зать на­сто­я­щую при­ро­ду ино­стран­но­го сло­ва, – тре­бу­ет пе­ре­пи­сать весь сло­варь це­ли­ком, ка­кое сло­во ни возь­мешь. Вот наугад:

snedsteg

Швед­ско-рус­ский Norstedts пред­ла­га­ет, что на­зы­ва­ет­ся, ни­что­же сумняшеся:

ис­хо­дя при этом не из фак­ти­че­ских упо­треб­ле­ний и да­же не из тол­ко­во­го сло­ва­ря швед­ско­го язы­ка, а бук­валь­но сле­дуя за по­да­чей в швед­ско-ан­глий­ском: «snedsteg s eg. side-step; bildl. se snedsprång». Од­на­ко в бук­валь­ном зна­че­нии ’шаг в сто­ро­ну’ это сло­во по-ви­ди­мо­му во­об­ще не упо­треб­ля­ет­ся. Мне, во вся­ком слу­чае, не уда­лось най­ти та­ких при­ме­ров, а тол­ко­вый сло­варь ука­зы­ва­ет толь­ко пе­ре­нос­ное упо­треб­ле­ние: ’enstaka avvikelse från vad som är lagligt eller moraliskt’ (т.е. ‘еди­нич­ный слу­чай предо­су­ди­тель­но­го по­ве­де­ния’). По­это­му от­сыл­ка к ста­тье snedsprång, во-пер­вых, из­лиш­ня, а, во-вто­рых, без­гра­мот­на. Ни од­но­го из при­ве­ден­ных в ней двух зна­че­ний у сло­ва snedsteg нет. Что же ка­са­ет­ся ‘лю­бов­ной из­ме­ны’, то его мо­жо упо­тре­бить в этом смыс­ле – но и во мно­гих дру­гих, что це­ли­ком опре­де­ля­ет­ся ха­рак­те­ром опи­сы­ва­е­мой си­ту­а­ции и тем, как она пред­став­ля­ет­ся го­во­ря­ще­му. С та­ким же успе­хом в чис­ло зна­че­ний snedsteg мож­но бы­ло бы вклю­чить ми­мо­лет­ное увле­че­ние, невер­ность и т.п. А в швед­ско-рус­ском кор­пу­се Glosbe сре­ди ва­ри­ан­тов пе­ре­во­да (как этой же ча­стью ре­чи, так и пу­тем гла­голь­но­го пе­ре­фра­зи­ро­ва­ния) встре­ча­ют­ся оплош­ность, ошиб­ка, про­мах, лож­ный шаг, про­кол, некра­си­вый по­сту­пок, про­счет, ляп, осту­пить­ся, ляп­сус, спо­ты­ка­ние … Вау!

Остав­ляя в сто­роне про­сче­ты швед­ско-рус­ско­го сло­ва­ря, за­да­дим­ся во­про­сом: что мог­ло к это­му при­ве­сти? От­вет в том, что у это­го «про­сто­го и по­нят­но­го» швед­ско­го сло­ва нет «оче­вид­но­го» со­от­вет­ствия в рус­ском язы­ке, нет кон­цеп­ту­аль­но близ­ко­го эк­ви­ва­лен­та. Бли­жай­шим по сво­ей идее (но, ко­неч­но, не тож­де­ствен­ным) яв­ля­ет­ся, ве­ро­ят­но, гла­гол осту­пить­ся, тол­ку­е­мый так: ’со­вер­шить небла­го­вид­ный по­сту­пок, ошиб­ку в жиз­ни’. Но у нас нет, увы, со­от­вет­ству­ю­ще­го от­гла­голь­но­го су­ще­стви­тель­но­го. По­это­му в сло­ва­ре долж­на бы­ла бы со­дер­жать­ся, в первую оче­редь, крат­кая «фор­му­ла кон­цеп­та», т.е. по воз­мож­но­сти внят­ный, ин­ту­и­тив­но удо­вле­тво­ри­тель­ный об­раз сло­ва. Мо­жет быть, в та­кой подаче:

snedsteg {толь­ко перен.}

‹общ., журн.› ’лож­ный шаг ”по жизни” ’

1. moralisk avvikelse про­сту­пок, небла­го­вид­ный поступок;

2. fel i livet ошиб­ка, лож­ный шаг, лож­ный выбор;

3. utan uppsåt оплош­ность, про­мах, про­счет; тж. па­ра­фра­зы с гла­го­ла­ми осту­пить­ся, споткнуться;

…

и т.д. (Обя­за­тель­ны тж. при­ме­ры фак­ти­че­ско­го употребления).

Это, ко­неч­но, толь­ко ске­лет­ная схе­ма, ни­сколь­ко не пре­тен­ду­ю­щая на без­уко­ри­зен­ную точ­ность и пол­но­ту. Для это­го по­на­до­бил­ся бы об­шир­ный и глу­бо­кий ана­лиз. Она лишь при­зва­на про­ил­лю­стри­ро­вать, во-пер­вых, мой те­зис о фак­ти­че­ской «без­эк­ви­ва­лент­но­сти» вся­ко­го чу­жо­го сло­ва (на кон­цеп­ту­аль­ном уровне), и, во-вто­рых, что его «на­сто­я­щая при­ро­да» все же мо­жет быть вы­яв­ле­на и «на­ве­я­на» на поль­зо­ва­те­ля. Ра­зу­ме­ет­ся, пунк­ты 1., 2, 3. вы­ше – это не зна­че­ния, а неко­то­рые «уз­ло­вые» ре­а­ли­за­ции кон­цеп­та при­ме­ни­тель­но к си­ту­а­ци­ям то­го или ино­го ти­па, в каж­дой из ко­то­рых ак­ту­а­ли­зу­ет­ся ка­кая-то од­на сто­ро­на кон­цеп­та: мо­раль­ный ас­пект, эк­зи­стен­ци­аль­ный, непред­на­ме­рен­ность и т.п.

Так как мое из­ло­же­ние уже непо­мер­но за­тя­ну­лось, то при­ве­ду для пу­щей на­гляд­но­сти еще толь­ко один при­мер. Мне по­на­до­би­лось пе­ре­дать в пе­ре­во­де сло­во tillhygge, и я за­пнул­ся. Хо­тя ин­ту­и­тив­но я «знаю», что это та­кое. За­гля­ды­ваю в сло­варь, а там

и ни­что из это­го ре­ши­тель­но не под­хо­дит. Хо­чет­ся до­ба­вить: «как обыч­но!», но моя цель – не в кри­ти­ке имен­но это­го сло­ва­ря, а в кри­ти­ке дву­языч­но­го сло­ва­ря тра­ди­ци­он­но­го ти­па ¹⁾. Это еще один вы­дер­ну­тый на­угад слу­чай от­сут­ствия в рус­ском язы­ке «оче­вид­но­го» эк­ви­ва­лен­та у сло­ва, ко­то­рое, ка­за­лось бы, долж­но его иметь. Это ведь не ка­кая-то эк­зо­ти­че­ская ре­а­лия или кон­цепт, ко­то­ро­го в прин­ци­пе не мо­жет быть в язы­ко­вом со­зна­нии но­си­те­ля рус­ско­го язы­ка. И тем не ме­нее близ­ко­го к нему рус­ско­го лек­си­ка­ли­зо­ван­но­го кон­цеп­та у него нет. И это не слу­чай­ная ла­ку­на, а мас­со­вое яв­ле­ние в «от­но­ше­ни­ях» меж­ду язы­ка­ми. Это и при­во­дит к неточ­но­стям и к то­му, что сло­вар­ная стать­ся про­хо­дит ми­мо сущ­но­сти сло­ва. За нее вы­да­ет­ся пер­вое, «глав­ное» зна­че­ние ’ору­жие’. Но ведь это и есть лож­ное тож­де­ство. В са­мом де­ле, ес­ли tilhygge это ору­жие, то что то­гда та­кое vapen? И ес­ли это ору­дие, то в чем от­ли­чие tillhygge от redskap или verktyg? За­чем язы­ку та­кая избыточность?

Ко­неч­но же, ни­ка­кой из­бы­точ­но­сти нет. По сво­ей идее tillhygge это не ’ору­жие’, так как у ис­поль­зу­е­мо­го как tillhygge пред­ме­та нет та­кой спе­ци­аль­ной функ­ции, а мо­жет быть и во­об­ще ни­ка­кой – это то, что по­па­лось под ру­ку. Ска­жем, ка­мень. Спра­ши­ва­ет­ся, ка­ко­ва функ­ция кам­ня? Это и не ’ору­дие’, так как ору­дие то­же име­ет неслу­чай­ное пред­на­зна­че­ние. Что же это? – Под­руч­ное сред­ство. Имен­но так, кста­ти ска­зать, это и опре­де­ле­но в тол­ко­вом сло­ва­ре швед­ско­го язы­ка: ’föremål som man (hastigt) griper till för att slå med i brist på eg. vapen’ (т.е. ‘пер­вый по­пав­ший­ся под ру­ку пред­мет для на­не­се­ния уда­ра, ко­гда нет ни­ка­ко­го оружия’).

Опять-та­ки в швед­ско-рус­ском сло­ва­ре сле­до­ва­ло бы сна­ча­ла опи­сать кон­цепт, так что­бы поль­зо­ва­те­лю стал по­ня­тен ис­тин­ный смысл чу­жо­го сло­ва. Мо­жет быть,

tillhygge

’под­руч­ное сред­ство, ис­поль­у­е­мое для на­не­се­ния уда­ра при на­па­де­нии или защите’

по­сле че­го уже пред­ло­жить поль­зо­ва­те­лю неко­то­рые кон­крет­ные ре­а­ли­за­ции кон­цеп­та, в том чис­ле, и в пе­ре­нос­ном зна­че­нии. По­след­нее, впро­чем, ни­как не мо­жет быть пред­став­ле­но сло­вом ар­гу­мент. Ар­гу­мент – не под­руч­ное сред­ство, а вполне, так ска­зать, це­ле­со­об­раз­ное и «за­кон­ное». Его не под­ста­вишь в пе­ре­вод при­ме­ра, при­во­ди­мо­го в тол­ко­вом сло­ва­ре: han använde alltid moralen som tillhygge (пе­ре­вод см. при ст. tillhygge в раз­де­ле «До­пол­не­ния к сло­ва­рю» на мо­ем бло­ге). Здесь име­ет­ся в ви­ду не ар­гу­мен­та­ция, а де­ма­го­гия, не мо­раль, а мо­ра­ли­зи­ро­ва­ние. Пе­ре­во­дить нуж­но в за­ви­си­мо­сти от праг­ма­ти­ки си­ту­а­ции. В дан­ном слу­чае tillhygge – это по су­ще­ству нечест­ное сред­ство борь­бы, за­пре­щен­ный при­ем, и при пе­ре­во­де при­дет­ся так или ина­че пе­ре­фра­зи­ро­вать швед­ский текст в со­от­вет­ствии с этим и с ис­поль­зо­ва­ни­ем та­ких вы­ра­же­ний как мо­ра­ли­за­тор­ство, мо­раль­ное на­си­лие, де­ма­го­гия, то есть с из­ме­не­ни­ем и син­так­си­са, и лек­си­че­ско­го со­ста­ва оригинала –

пе­ре­во­дя не сло­ва, а смысл.

И на этом я за­кон­чу эту се­рию ста­тей, по­вто­рив толь­ко еще раз ска­зан­ное в ста­тье «До­пол­не­ние к до­пол­не­нию, или Об «идее» сло­ва». Про­фес­си­о­наль­ный пе­ре­вод­чик – и, ра­зу­ме­ет­ся, лек­си­ко­граф, – дол­жен быть по­сто­ян­но на­стро­ен на схва­ты­ва­ние идеи сло­ва. Пер­вый обыч­но ин­ту­и­тив­но, вто­рой – то­же ин­ту­тив­но, но и опи­ра­ясь на ана­лиз фак­ти­че­ских упо­треб­ле­ний. Толь­ко при та­ком схва­ты­ва­нии, то есть ко­гда чу­жое сло­во про­чув­ство­ва­но как свое, все его сло­вар­ные зна­че­ния, – ча­сто да­ле­ко от­сто­я­щие друг от дру­га и прак­ти­че­ски несвяз­ные, а ино­гда да­же про­ти­во­по­лож­ные,– при­об­ре­та­ют един­ство. А пе­ре­вод­чик по­ни­ма­ет, на что спо­соб­но это сло­во в ре­чи и мо­жет уве­рен­но най­ти под­хо­дя­щий и до­пу­сти­мый его иде­ей «эк­ви­ва­лент» да­же и в том слу­чае, ко­гда он не преду­смот­рен в сло­ва­ре. Не на­вя­зы­вая чу­жим сло­вам лож­ных дружб.

К на­ча­лу се­рии.

¹⁾ И, спра­вед­ли­во­сти ра­ди, на­до ска­зать, что с точ­ки зре­ния со­об­ще­ния поль­зо­ва­те­лю идеи сло­ва швед­ско-рус­ский Norstedts ча­сто бы­ва­ет ку­да луч­ше, чем в этих примерах.