Шведские несловарные сложные слова и перевод

В преды­ду­щих ста­тьях этой се­рии (см. ссыл­ки «Еще по те­ме» в кон­це стра­ни­цы) уже за­тра­ги­ва­лись от­дель­ные ас­пек­ты пе­ре­во­да швед­ских слож­ных слов, но не спе­ци­аль­но, а лишь в свя­зи с по­пыт­ка­ми до­ко­пать­ся до ис­тин­ной при­ро­ды швед­ско­го сло­во­сло­же­ния. В этой, за­клю­чи­тель­ной, ста­тье про­бле­ма­ти­ка пе­ре­во­да несло­вар­ных ком­по­зи­тов бу­дет са­мо­сто­я­тель­ной темой.

1. Прочь от тра­ди­ци­он­но­го подхода
2. Об ис­точ­ни­ках «труд­но­стей перевода»
3. А в чем они, соб­ствен­но говоря?
4. О спо­со­бах пе­ре­во­да: бес­по­лез­ные списки
5. О при­ро­де от­но­ше­ния меж­ду ча­стя­ми композита
6. Есть толь­ко од­на прин­ци­пи­аль­ная трудность

❶

Лите­ра­ту­ры на эту те­му при­ме­ни­тель­но к пе­ре­во­ду со швед­ско­го нет. За­то она рас­смат­ри­ва­ет­ся во мно­же­стве ра­бот, по­свя­щен­ных слож­ным сло­вам немец­ко­го язы­ка. Там она обыч­но про­хо­дит под на­зва­ни­ем «Труд­но­сти пе­ре­во­да немец­ких слож­ных слов». По­че­му бы и мне не на­звать свою ста­тью так же, со­от­вет­ствен­но с за­ме­ной немец­ко­го на швед­ский? – По­то­му что та­кой за­го­ло­вок был бы да­нью тра­ди­ци­он­ной по­ста­нов­ке во­про­са. А она, на мой взгляд, ущерб­на. По­это­му две су­ще­ствен­ные ого­вор­ки и од­на техническая:

 

 

Во-пер­вых, во­прос, как пе­ре­ве­сти то или иное слож­ное сло­во, от­сут­ству­ю­щее в сло­ва­ре, стро­го го­во­ря, непра­виль­но по­став­лен. Сло­во во­об­ще нель­зя пе­ре­ве­сти. Оно – сим­во­ли­че­ской при­ро­ды и, как и по­ла­га­ет­ся сим­во­лу, об­ла­дая смыс­ло­вым по­тен­ци­а­лом, са­мо по се­бе не яв­ля­ет­ся ка­ким-ли­бо утвер­жде­ни­ем о ми­ре (про­по­зи­ци­ей) и, как это ни воз­му­ти­тель­но зву­чит, ни­че­го не зна­чит. Те зна­че­ния, в ко­то­рых этот по­тен­ци­ал спо­со­бен ре­а­ли­зо­вать­ся, при­над­ле­жат не сло­ву, а го­во­ря­ще­му. Это он яв­ля­ет­ся смыс­ло­по­рож­да­ю­щей ин­стан­ци­ей. И пе­ре­ве­сти, то есть вос­про­из­ве­сти в пе­ре­во­де – с боль­шей или мень­шей до­сто­вер­но­стью – мож­но не сло­во, а имен­но и толь­ко ак­ту­аль­ное зна­че­ние, по­рож­ден­ное в ак­те ре­чи. Обыч­но, од­но из мно­гих зна­че­ний, по­тен­ци­аль­но до­пу­сти­мых «иде­ей» сло­ва, его, ес­ли угод­но, за­мыс­лом, тем со­дер­жа­щим­ся в нем пред­став­ле­ни­ем или кон­цеп­том, ра­ди ко­то­ро­го оно и нуж­но но­си­те­лям языка.

Так, ком­по­зит klimatsmart, впер­вые вклю­чен­ный в ака­де­ми­че­ский сло­вар­ный спи­сок SAOL в из­да­нии 2015 г., т.е. при­знан­ный сло­вар­ным как ав­то­ном­ный лек­си­ка­ли­зо­ван­ный кон­цепт, вос­тре­бо­ван­ный язы­ко­вым кол­лек­ти­вом в си­лу неиз­мен­ной ак­ту­аль­но­сти эко­ло­ги­че­ской те­ма­ти­ки, сим­во­ли­зи­ру­ет пред­став­ле­ние о чем-ли­бо – будь то ка­кие-то дей­ствия, ме­ры, тех­но­ло­гии, ме­то­ды ве­де­ния хо­зяй­ства и т.п. – что яв­ля­ет­ся со­зна­тель­ным, ра­зум­ным вы­бо­ром субъ­ек­та, дей­ству­ю­ще­го «по уму» с точ­ки зре­ния со­хра­не­ния кли­ма­та. Кон­крет­ная же ре­а­ли­за­ция этой идеи сло­ва за­ви­сит от мно­же­ства фак­то­ров, по­рож­да­ет ряд зна­че­ний и мо­жет по­тре­бо­вать са­мых раз­ных спо­со­бов пе­ре­во­да, на­при­мер, кли­ма­то­сбе­ре­га­ю­щий, ес­ли речь идет о тех­но­ло­ги­ях, бла­го­при­ят­ный для кли­ма­та в книж­ном сти­ле ре­чи, кли­ма­то­охран­ный, кли­ма­то­за­щит­ный при­ме­ни­тель­но к по­ли­ти­че­ским ини­ци­а­ти­вам, ме­рам, эко­ра­зум­ный или эко­ло­ги­че­ски це­ле­со­об­раз­ный, ес­ли до­пу­сти­мо упо­треб­ле­ние «удоб­но­го» сло­ва с бо­лее ши­ро­ким зна­че­ни­ем, или дей­ству­ю­щий по уму для поль­зы кли­ма­та в ка­ком-ни­будь по­все­днев­ном кон­тек­сте. И это, ко­неч­но, да­ле­ко не все. При­ме­ни­тель­но к объ­ек­там транс­пор­та при­дет­ся упо­тре­бить эко­ло­ги­че­ски чи­стый, а, на­при­мер, к зда­ни­ям – пас­сив­ный дом, энер­го­сбе­ре­га­ю­щий дом или эко­дом (хо­тя кли­ма­то­сбе­ре­га­ю­щий дом то­же не исключается).

Ко­неч­но, ряд зна­че­ний, ре­гу­ляр­но вос­про­из­во­ди­мых, уко­ре­ня­ет­ся в со­зна­нии но­си­те­лей язы­ка и при­пи­сы­ва­ет­ся сло­ву, кон­вен­ци­о­на­ли­зи­ру­ет­ся. Их-то и пред­ла­га­ют нам сло­ва­ри. Ина­че го­во­ря, они опи­сы­ва­ют не сло­во, а лишь неко­то­рые его част­ные смыс­ло­вые ре­а­ли­за­ции, пе­ре­кла­ды­вая ра­бо­ту по рас­по­зна­ва­нию его «ис­тин­ной фи­зио­но­мии» (Л. Щер­ба) на нас с ва­ми – поль­зо­ва­те­лей сло­ва­ря, пе­ре­вод­чи­ков, лиц, изу­ча­ю­щих язык. Все это в пол­ной ме­ре от­но­сит­ся и к несло­вар­ным, или ок­ка­зи­о­наль­ным, ком­по­зи­там. С той лишь раз­ни­цей, что за ни­ми сплошь и ря­дом во­об­ще не за­креп­ле­ны ка­кие-ли­бо го­то­вые зна­че­ния. И так как «штат­ных» эк­ви­ва­лен­тов у них нет, за­да­ча по ре­кон­струк­ции смыс­ло­во­го по­тен­ци­а­ла та­ких ком­по­зи­тов и при­сво­е­нию им под­хо­дя­щих по смыс­лу зна­че­ний воз­ла­га­ет­ся в чи­стом ви­де на переводчика.

Во-вто­рых, ед­ва ли най­дет­ся хоть од­на ста­тья о ком­по­зи­тах или по­свя­щен­ный им раз­дел в учеб­ных по­со­би­ях, где бы не утвер­жда­лось, что они труд­ны для пе­ре­во­да. В за­да­ни­ях, вы­пол­няв­ших­ся участ­ни­ка­ми мо­е­го ма­стер-клас­са по тех­ни­ке пе­ре­во­да швед­ских эко­но­ми­че­ских, юри­ди­че­ских и об­ще­ствен­но-по­ли­ти­че­ских тек­стов ¹⁾, очень боль­шая до­ля за­труд­не­ний и в са­мом де­ле при­шлась имен­но на слож­ные сло­ва. Од­на­ко, го­во­ря о труд­но­стях пе­ре­во­да ком­по­зи­тов, ав­то­ры этих ста­тей и по­со­бий со­сре­до­то­че­ны по­чти ис­клю­чи­тель­но на тех­ни­че­ской сто­роне де­ла, точ­нее, на спо­со­бах пе­ре­во­да – все­воз­мож­ных «транс­фор­ма­ци­ях», к ко­то­рым при­хо­дит­ся при­бе­гать пе­ре­вод­чи­ку, – остав­ляя в сто­роне прин­ци­пи­аль­ные мо­мен­ты: по­ни­ма­ние ка­те­го­ри­аль­но­го от­ли­чия ком­по­зи­та от дру­гих спо­со­бов вы­ра­же­ния «то­го же са­мо­го», от­ли­чие при­ро­ды швед­ско­го сло­во­сло­же­ния от рус­ско­го и, са­мо со­бой ра­зу­ме­ет­ся, за­да­чу ре­кон­струк­ции смыс­ло­во­го по­тен­ци­а­ла ком­по­зи­та. Ко­неч­но же мы не оста­вим в сто­роне тех­ни­ку пе­ре­во­да, но по­ста­ра­ем­ся не от­ры­вать «при­е­мы» от обо­зна­чен­ной здесь по­ста­нов­ки вопроса.

На­ко­нец, в‑третьих, при­е­мы пе­ре­во­да швед­ских ком­по­зи­тов, ко­то­рые нам пред­сто­ит рас­смот­реть, ни­где не опи­са­ны. Во-вся­ком слу­чае, мне та­кие опи­са­ния – в осо­бен­но­сти, в ас­пек­те пе­ре­во­да на рус­ский – не по­па­да­лись. Че­го, впро­чем, и не при­хо­ди­лось ожи­дать, коль ско­ро не су­ще­ству­ет да­же по­со­бий об­ще­го ха­рак­те­ра по пе­ре­во­ду со швед­ско­го на рус­ский, за ис­клю­че­ни­ем двух-трех ком­пен­ди­у­мов для сту­ден­тов. За­то пе­реч­ни спо­со­бов пе­ре­во­да – от ко­то­рых, как мы уви­дим в даль­ней­шем, ма­ло поль­зы – встре­ча­ют­ся в уже упо­мя­ну­тых ста­тьях и по­со­би­ях по немец­ко­му язы­ку, с ко­то­рым швед­ский во мно­гом схо­ден по про­дук­тив­но­сти и ха­рак­те­ру словосложения.

❷

В чем же их ав­то­ры усмат­ри­ва­ют при­чи­ну труд­но­сти пе­ре­во­да ок­ка­зи­о­наль­ных слож­ных слов?

Несмот­ря на мно­го­чис­лен­ные де­кла­ра­ции, что их пе­ре­вод тру­ден, от­ве­та по су­ще­ству на этот во­прос мы ни­где не най­дем. Кро­ме од­но­го, по­ра­жа­ю­ще­го сво­ей тривиальностью:

Бу­дучи сло­ва­ми, об­ра­зо­ван­ны­ми «на слу­чай», они по опре­де­ле­нию от­сут­ству­ют в сло­ва­ре, а это неиз­беж­но вы­зы­ва­ет за­труд­не­ния при пе­ре­во­де. Труд­но­сти усу­губ­ля­ют­ся тем, что та­ких сло­во­сло­же­ний очень много.

В са­мом де­ле, в лю­бой швед­ской ста­тье сред­не­го раз­ме­ра най­дет­ся два-три де­сят­ка слож­ных слов, доб­рой по­ло­ви­ны из ко­то­рых нет ни в од­ном сло­ва­ре: ни в тол­ко­вом швед­ском (SO), ни тем бо­лее в дву­языч­ном швед­ско-рус­ском (Norstedts), ни да­же в SAOL’е, ака­де­ми­че­ском сло­вар­ном спис­ке на 126 ты­сяч еди­ниц, ко­то­рый по сво­е­му жан­ру при­зван от­ра­жать лек­си­ку со­вре­мен­но­го швед­ско­го ли­те­ра­тур­но­го язы­ка во всей полноте.

Но ма­ло ли че­го нет в сло­ва­ре! Раз­ве од­них толь­ко ок­ка­зи­о­наль­ных ком­по­зи­тов? Важ­но же не то, что их там нет, а что их там прин­ци­пи­аль­но нет. А сре­ди то­го, что там есть, кáк ча­сто вам при­хо­ди­лось стал­ки­вать­ся с неточ­но­стью тол­ко­ва­ний? с непол­но­той и неудо­бо­под­ста­ви­мо­стью т.н. пе­ре­вод­ных эк­ви­ва­лен­тов? Ну чем не труд­но­сти! А ссыл­ка на то, что несло­вар­ных ком­по­зи­тов мно­го, на­по­ми­на­ет ве­де­ние боя с пре­вос­хо­дя­щи­ми си­ла­ми про­тив­ни­ка. А суть боя-то в чем?

Тем, кто озна­ко­ми­лись с мо­и­ми преды­ду­щи­ми ста­тья­ми о слож­ных сло­вах швед­ско­го язы­ка, в осо­бен­но­сти с по­след­ней, «Что та­кое «несло­вар­ность»?, долж­ны быть до­ста­точ­но оче­вид­ны ме­ха­ни­стич­ность и бес­со­дер­жа­тель­ность та­ко­го под­хо­да. Он сви­де­тель­ству­ет о непо­ни­ма­нии при­ро­ды швед­ских ок­ка­зи­о­наль­ных ком­по­зи­тов: ведь им и «не по­ло­же­но» быть в сло­ва­ре. И де­ло во­все не в том, что ни­ка­кой сло­варь не в со­сто­я­нии их все учесть – ко­неч­но же они воз­ни­ка­ют по необ­хо­ди­мо­сти, и их чис­ло в прин­ци­пе не огра­ни­че­но, – а в том, что они не обо­зна­ча­ют ни­ка­кой ав­то­ном­ной ка­те­го­рии, су­ще­ству­ю­щей вне дан­но­го кон­тек­ста и ре­гу­ляр­но вос­тре­бо­ван­ной язы­ко­вым кол­лек­ти­вом.²⁾

Ко­неч­но, неко­то­рые из них, – в сущ­но­сти, лишь очень немно­гие из об­щей мас­сы та­ких сло­во­сло­же­ний, – мо­гут, в ме­ру сво­ей вос­тре­бо­ван­но­сти, кон­вен­ци­о­на­ли­зи­ро­вать­ся и «про­пи­сать­ся» в язы­ке, т.е. стать сло­вар­ны­ми. Та­кие, на­при­мер, как klimatsmart, bokstavsbarn, stafettläkare, nollvision, blåljuspersonal ³⁾. Но все они без ис­клю­че­ния из­на­чаль­но фор­ми­ру­ют ок­ка­зи­о­наль­ную, не ат­те­сто­ван­ную кон­вен­ци­ей лек­си­че­скую ка­те­го­рию. Ес­ли при­ме­ни­тель­но к ним и го­во­рить о «труд­но­стях пе­ре­во­да», то за­клю­ча­ют­ся они имен­но в вы­яв­ле­нии этой ка­те­го­рии, или кон­цеп­та, и по­ни­ма­нии то­го, для че­го он по­на­до­бил­ся ав­то­ру тек­ста и чем от­ли­ча­ет­ся от опи­са­тель­но­го вы­ра­же­ния «то­го же са­мо­го». Вме­сто это­го нам пред­ла­га­ют счи­тать их от­сут­ствие в сло­ва­ре до­сад­ным про­бе­лом, тех­ни­че­ским за­труд­не­ни­ем, как ес­ли бы их несло­вар­ность са­ма по се­бе ни­че­го не зна­чи­ла и не бы­ла бы их су­ще­ствен­ной ха­рак­те­ри­сти­кой. К то­му же в этом под­хо­де скры­та неле­пая пред­по­сыл­ка, буд­то «пе­ре­вод слов», по­пав­ших, сла­ва те­бе гос­по­ди, в сло­варь, ни­ка­ких труд­но­стей не представляет.

Спра­вед­ли­во­сти ра­ди от­ме­чу, что неко­то­рые ав­то­ры ви­дят ис­точ­ник труд­но­стей пе­ре­во­да ком­по­зи­тов в том, что они по сво­ей при­ро­де от­ли­ча­ют­ся от рус­ских слож­ных слов. Ого­во­рюсь еще раз, что я здесь «от­тал­ки­ва­юсь» от ра­бот о немец­ком сло­во­сло­же­нии в срав­не­нии с рус­ским, за неиме­ни­ем со­от­вет­ству­ю­щих ра­бот о швед­ских ком­по­зи­тах. Но суть де­ла от это­го не ме­ня­ет­ся. «Труд­но­сти пе­ре­во­да», вы­те­ка­ю­щие из их от­ли­чия от рус­ских, обу­слов­ле­ны по су­ще­ству ин­тер­фе­рен­ци­ей, т.е. под­хо­дом к чу­жо­му язы­ку с кон­цеп­ту­аль­ной мер­кой своего.

Од­на­ко при этом об ин­тер­фе­рен­ции пря­мо ни­где не го­во­рит­ся, и упо­ми­на­ют­ся, в луч­шем слу­чае, толь­ко фор­маль­ные от­ли­чия. От­ме­ча­ют­ся огра­ни­чен­ность мо­де­лей сло­во­сло­же­ния в рус­ском язы­ке по срав­не­нию со швед­ским (немец­ким), в част­но­сти, тот факт, что в швед­ском, в от­ли­чие от рус­ско­го, пер­вый ком­по­нент мо­жет иметь ос­но­ву чуть ли не лю­бой ча­сти ре­чи; что по­чти все рус­ские слож­ные су­ще­стви­тель­ные – это сло­ва тер­ми­но­ло­ги­че­ско­го ха­рак­те­ра (вклю­чая, ра­зу­ме­ет­ся, и тер­ми­ны, ши­ро­ко упо­треб­ля­е­мые в об­щем язы­ке и не вос­при­ни­ма­е­мые как су­гу­бо спе­ци­аль­ные); что в швед­ском язы­ке про­дук­тив­ность сло­во­сло­же­ния свя­за­на с нераз­ви­то­стью клас­са от­но­си­тель­ных при­ла­га­тель­ных (о чем, впро­чем, упо­мя­ну­то и в учеб­ни­ке швед­ско­го язы­ка С. Мас­ло­вой-Ла­шан­ской и Н. Тол­стой) и т.д. Но все это оста­ет­ся на уровне немо­ти­ви­ро­ван­ных фак­тов. Ино­гда, на­при­мер, в из­вест­ном по­со­бии С. Ано­хи­ной и О. Ко­ст­ро­вой «Срав­ни­тель­ная ти­по­ло­гия немец­ко­го и рус­ско­го язы­ков», утвер­жда­ет­ся, что немец­кий (швед­ский) ком­по­зит слу­жит как для но­ми­на­ции, так и для вы­ра­же­ния от­но­ше­ния меж­ду по­ня­ти­я­ми, то­гда как у рус­ских слож­ных слов про­яв­ле­на толь­ко на­зыв­ная функ­ция. Это, ко­неч­но, гру­бое упро­ще­ние. Раз­ве в при­во­ди­мых ими при­ме­рах ка­ме­но­тес, ско­то­бой­ня и пр. не вы­ра­жа­ют­ся от­но­ше­ния меж­ду спе­ци­фи­че­ским про­цес­сом (’об­те­сы­вать’, ’про­из­во­дить за­бой’) и со­гла­су­ю­щим­ся с ним по сво­ей се­ман­ти­ке объ­ек­том это­го про­цес­са? Вы­ра­жа­ют­ся, ко­неч­но, но эти от­но­ше­ния за­да­ны, жест­ко «за­па­я­ны» в их струк­ту­ру, так как они пря­мо пре­ди­ци­ро­ва­ны их вто­рым ком­по­нен­том – от­гла­голь­ным существительным.

При­ро­да от­но­ше­ния, оформ­ля­е­мо­го швед­ским и рус­ским слож­ны­ми сло­ва­ми, в са­мом де­ле раз­лич­на, но об этом в мо­их ис­точ­ни­ках нет ни зву­ка. В рус­ском язы­ке от­но­ше­ние меж­ду дву­мя ком­по­нен­та­ми слож­но­го сло­ва, пер­вый из ко­то­рых по су­ще­ству пе­ре­ста­ет быть сло­вом и пре­вра­ща­ет­ся в аф­фик­со­ид, т.е. в сво­е­го ро­да псев­до­при­став­ку, за­креп­ле­но кон­вен­ци­ей ли­бо име­ет все ос­но­ва­ния пре­тен­до­вать на кон­вен­ци­о­на­ли­за­цию; лю­бые дру­гие сло­во­сло­же­ния вос­при­ни­ма­ют­ся как сло­вес­ная иг­ра с чи­та­те­лем. Ина­че го­во­ря, в рус­ском язы­ке по су­ще­ству нет ок­ка­зи­о­наль­ных ком­по­зи­тов: это ли­бо сло­вар­ные сло­ва, ли­бо су­гу­бо ав­тор­ские вы­дум­ки «од­но­ра­зо­во­го поль­зо­ва­ния». Для швед­ско­го ком­по­зи­та кон­вен­ци­о­наль­ная мо­ти­ви­ро­ван­ность от­но­ше­ния меж­ду ком­по­нен­та­ми со­вер­шен­но не обя­за­тель­на, и это от­но­ше­ние не вос­при­ни­ма­ет­ся как ка­кая-то нео­ло­ги­че­ская эк­зо­ти­ка, да­же ес­ли смыс­ло­вая связь меж­ду ни­ми в выс­шей сте­пе­ни необыч­на.

❸

За эти­ми, с поз­во­ле­ния ска­зать, мо­ти­ви­ров­ка­ми «труд­но­стей пе­ре­во­да», неред­ко сле­ду­ет их ис­чис­ле­ние, вполне эк­лек­ти­че­ское. По­пы­та­юсь по­это­му как-то си­сте­ма­ти­зи­ро­вать все то, что мне встре­ти­лось в упо­мя­ну­тых работах.

Ру­ко­вод­ству­ясь ло­ги­кой «раз нет в сло­ва­ре, то пе­ре­вод мо­жет вы­звать труд­но­сти», ок­ка­зи­о­наль­ные ком­по­зи­ты обыч­но де­лят на две ка­те­го­рии: про­зрач­ные и непрозрачные.

Счи­та­ет­ся, что пер­вые «по­нят­ны», их зна­че­ние яко­бы вы­во­ди­мо из зна­че­ний их со­став­ля­ю­щих. Та­кие, на­при­мер, как hatstorm, tegelbeklädd, jordbrukarland, drömchef, stjärnskådespelare, klimatförändringar и, до неко­то­рой сте­пе­ни, да­же та­кие «стран­но­сти», как regelefterlevnadschef, ко­то­ро­му был по­свя­щен мой пост «Эти слож­ные слож­ные сло­ва» на фейс­бу­ке. Они, ста­ло быть, не вы­зы­ва­ют за­труд­не­ний, – во вся­ком слу­чае, с точ­ки зре­ния по­ни­ма­ния, – и да­же SAOL ис­клю­ча­ет мно­же­ство слож­ных слов это­го ро­да из сво­е­го спис­ка на ос­но­ва­нии их про­зрач­но­сти (”genomskinliga sammansättningar”).

У неко­то­рых ав­то­ров мы встре­тим пре­ду­пре­жде­ние, что про­зрач­ность бы­ва­ет об­ман­чи­вой, что не вся­кое ка­жу­ще­е­ся оче­вид­ным слож­ное сло­во зна­чит то, что зна­чит. Но даль­ше кон­ста­та­ции это­го фак­та и при­зы­вов к осто­рож­но­сти не идут. При этом не де­ла­ют от­ли­чия меж­ду сло­вар­ны­ми и несло­вар­ны­ми ком­по­зи­та­ми. При­ве­ду несколь­ко при­ме­ров пер­во­го ро­да: skolavslutning зна­чит не ’окон­ча­ние шко­лы’, а ’окон­ча­ние учеб­но­го го­да’; blockhus – это не ’блоч­ный дом’, а ’блок­гауз’, фор­ти­фи­ка­ци­он­ное стро­е­ние; skandalunge – не ’скан­даль­ный ре­бе­нок’, а ’за­ро­дыш (пуб­лич­но­го) скан­да­ла, на­рож­да­ю­щий­ся скан­дал’. Но та­кие сло­ва – это лек­си­че­ские иди­о­мы, и они как пра­ви­ло сло­вар­ны. Пе­ре­вод­чик и дол­жен рас­по­знать их как сло­ва-иди­о­мы, а не пы­тать­ся скла­ды­вать их зна­че­ние по ча­стям. Важ­но по­ни­мать, чем имен­но обу­слов­ле­на их сло­вар­ность: тем, что в язы­ко­вом кол­лек­ти­ве воз­ник­ла по­треб­ность в лек­си­ка­ли­за­ции со­от­вет­ству­ю­ших кон­цеп­тов. В си­лу че­го они пе­ре­ста­ли быть сло­во­сло­же­ни­я­ми на слу­чай, ка­ки­ми бы­ли пер­во­на­чаль­но, и их кон­цеп­ты ав­то­но­ми­зи­ро­ва­лись, по­лу­чи­ли са­мо­сто­я­тель­ный ста­тус вне то­го или ино­го кон­тек­ста. При этом ав­то­но­ми­за­ции, оформ­ле­нию в ка­че­стве са­мо­сто­я­тель­но­го смыс­ла, под­вер­га­ет­ся от­но­ше­ние меж­ду дву­мя эле­мен­та­ми ком­по­зи­та, ко­то­рое, од­на­ко, от­нюдь не все­гда яв­ля­ет­ся наи­бо­лее есте­ствен­ным с точ­ки зре­ния об­щих всем чле­нам язы­ко­во­го кол­лек­ти­ва зна­ний о ми­ре. Так, в сло­во­сло­же­нии skandal+unge от­ра­зи­лось не об­ще­из­вест­ное пред­став­ле­ние о том, что бы­ва­ют непо­слуш­ные, неуправ­ля­е­мые – скан­даль­ные – де­ти, а ком­по­нент -unge упо­треб­лен в пе­ре­нос­ном зна­че­нии, ко­то­рое тол­ко­вый сло­варь швед­ско­го язы­ка опре­де­ля­ет как ’какое‑л. яв­ле­ние в на­ча­ле сво­е­го раз­ви­тия’. В ре­зуль­та­те под­верг­лось иди­о­ма­ти­за­ции от­но­ше­ние «об­рат­ное» то­му, ко­то­рое ка­жет­ся есте­ствен­ным: не ’ре­бе­нок, ко­то­рый скан­да­лит’, а ’скан­дал, ко­то­рый на­хо­дит­ся на «дет­ской» ста­дии’, ’на­чаль­ная ста­дия скан­да­ла’ (ср. eldsvådeunge ’воз­го­ра­ние (гро­зя­щее по­жа­ром)’, panikunge ’лег­кий при­ступ паники’).

Но как же рас­по­знать лек­си­ка­ли­зо­ван­ный ком­по­зит, ка­жу­щий­ся про­зрач­ным, а в дей­стви­тель­но­сти пред­став­ля­ю­щий со­бой лек­си­че­скую иди­о­му, и тем са­мым из­бе­жать ошиб­ки? И что та­кое эта «про­зрач­ность»?

Спер­ва о рас­по­зна­ва­нии. Ни­ка­ко­го уни­вер­саль­но­го ре­цеп­та, увы, нет. Опас­ность под­во­ха су­ще­ству­ет все­гда, и по­то­му лю­бое слож­ное сло­во, да­же са­мое «по­нят­ное», нуж­но про­ве­рять на иди­о­ма­тич­ность по сло­ва­рю. И опять-та­ки в лю­бом та­ком слу­чае, да­же ес­ли сло­во в сло­ва­ре отыс­ка­лось, нуж­но убе­дить­ся, что пред­ла­га­е­мое там зна­че­ние – смысл от­но­ше­ния меж­ду «опре­де­ля­е­мой» и «опре­де­ля­ю­щей» ⁴⁾ ча­стя­ми ком­по­зи­та – дей­стви­тель­но со­гла­су­ет­ся с со­дер­жа­ни­ем тек­ста. Ина­че го­во­ря, что он кон­текст­но обу­слов­лен. Ого­вор­ка, что и неза­ви­си­мо от сло­ва­ря нуж­на про­вер­ка на кон­тек­сту­аль­ную связ­ность смыс­ла, не слу­чай­на. Не ис­клю­че­ны кон­тек­сты, в ко­то­рых да­же лек­си­че­ские иди­о­мы, обыч­но од­но­знач­ные, мо­гут быть упо­треб­ле­ны в со­вер­шен­но дру­гом смыс­ле, т.е. кон­тек­сты, вы­нуж­да­ю­щие пе­ре­осмыс­ле­ние кон­вен­ци­он­но­го от­но­ше­ния меж­ду ча­стя­ми ком­по­зи­та. Так, упо­мя­ну­тое сло­во blockhus, в нор­ме обо­зна­ча­ю­щее во­ен­ное укреп­ле­ние, встре­ча­ет­ся и в зна­че­нии ’дом блоч­ной сбор­ки’ и да­же ’руб­ле­ный дом, бре­вен­ча­тый дом’ (воз­мож­но, по об­раз­цу нем. Blockhaus), но та­кое упо­треб­ле­ние тре­бу­ет спе­ци­аль­но­го праг­ма­ти­че­ско­го оправ­да­ния кон­тек­стом и пре­вра­ща­ет сло­вар­ный ком­по­зит в ок­ка­зи­о­наль­ный: в этих зна­че­ни­ях он сло­ва­ря­ми не за­фик­си­ро­ван. Kabelskada в над­ле­жа­щем кон­тек­сте мо­жет зна­чить не ’по­вре­жде­ние ка­бе­ля’, а ’по­вре­жде­ние или трав­ма, при­чи­нен­ные ка­бе­лем’ – упо­треб­ле­ние не са­мое есте­ствен­ное, но от­нюдь не невоз­мож­ное. Stjärnmodell это, ве­ро­ят­но, зна­ме­ни­тая ма­не­кен­щи­ца, но встре­ча­ют­ся – и во мно­же­стве – кон­тек­сты, где этим сло­вом обо­зна­ча­ет­ся ма­те­ма­ти­че­ская мо­дель звезды!

Но вер­нем­ся к во­про­су: что же та­кое эта са­мая «про­зрач­ность» по су­ще­ству? Един­ствен­ный от­вет, ко­то­рый нам удаст­ся отыс­кать, со­сто­ит в том, что про­зрач­ны слож­ные сло­ва, зна­че­ния ко­то­рых скла­ды­ва­ют­ся из зна­че­ний со­став­ля­ю­щих их ком­по­нен­тов. Это, ра­зу­ме­ет­ся, не что иное, как се­ман­ти­че­ский объ­ек­ти­визм, язы­че­ство и ве­ра в ду­хов. На­ив­ная ве­ра в ариф­ме­ти­ку смыс­ла – она, кста­ти, име­ет уче­ное на­зва­ние «прин­цип ком­по­зи­ци­о­наль­но­сти», – ко­то­рая по­ла­га­ет, что зна­че­ния – это некие объ­ек­тив­ные сущ­но­сти. Та­кая абер­ра­ция воз­ни­ка­ет, ко­гда зна­че­ния, пер­во­на­чаль­но по­рож­да­е­мые ко­гни­тив­ным уси­ли­ем го­во­ря­ще­го, по су­ти твор­че­ским, ока­зы­ва­ют­ся вос­тре­бо­ван­ны­ми в язы­ко­вом кол­лек­ти­ве в ви­де лек­си­ка­ли­зо­ван­ных еди­ниц и по­то­му ре­гу­ляр­но вос­про­из­во­ди­мы­ми. В ре­зуль­та­те они от­ры­ва­ют­ся от го­во­ря­ще­го и на­де­ля­ют­ся са­мо­сто­я­тель­ным су­ще­ство­ва­ни­ем – при­пи­сы­ва­ют­ся сло­ву как объ­ек­тив­ная ис­ти­на о нем. Т.е. кон­вен­ци­о­на­ли­зи­ру­ют­ся. Тем са­мым зна­че­ние слож­но­го сло­ва ока­зы­ва­ет­ся сум­мой двух го­то­вых смыс­лов-пре­фаб­ри­ка­тов. В чем имен­но со­сто­ит сум­ми­ро­ва­ние, то­же оста­ет­ся неяс­ным. В этой свя­зи неред­ко го­во­рят о вы­во­ди­мо­сти: зна­че­ние ком­по­зи­та «вы­во­ди­мо» из зна­че­ний его со­став­ля­ю­щих. Под­ра­зу­ме­ва­ет­ся, по-ви­ди­мо­му, что при этом меж­ду кон­вен­ци­он­ны­ми зна­че­ни­я­ми ком­по­нен­тов слож­но­го сло­ва – чи­тай «бук­валь­ны­ми» ⁵⁾, те­ми, ко­то­рые в сло­ва­рях при­во­дят­ся в ка­че­стве пер­вых и ос­нов­ных, – уста­нав­ли­ва­ет­ся кон­вен­ци­он­ная же связь. Или, дру­ги­ми сло­ва­ми, «наи­бо­лее есте­ствен­ная» . В этом, соб­ствен­но го­во­ря, и за­клю­ча­ет­ся «вы­во­ди­мость».

По­ня­тие «есте­ствен­но­сти», как я его здесь упо­треб­ляю, от­ра­жа­ет, сле­до­ва­тель­но, некий об­ще­из­вест­ный, обыч­ный или, ес­ли угод­но, три­ви­аль­ный тип от­но­ше­ний, вро­де «Вол­га впа­да­ет в Кас­пий­ское мо­ре» и «два плюс два че­ты­ре». Есте­ствен­ное вы­ра­же­ние по­нят­но «са­мо по се­бе», вне кон­тек­ста. Оно не нуж­да­ет­ся в осо­бом праг­ма­ти­че­ском оправ­да­нии и как бы не тре­бу­ет при­сут­ствия го­во­ря­ще­го в вы­ска­зы­ва­нии для сво­е­го по­ни­ма­ния. Ес­ли ок­ка­зи­о­наль­ный ком­по­зит, от­сут­ству­ю­щий в сло­ва­ре по опре­де­ле­нию, ка­жет­ся нам про­зрач­ным, то мы про­сто-на­про­сто бе­рем то, что ле­жит на по­верх­но­сти, вы­би­рая наи­бо­лее «есте­ствен­ное» про­чте­ние, обу­слов­лен­ное на­шим кон­вен­ци­он­ным зна­ни­ем о по­ло­же­нии дел в мире.

Ска­жем, ес­ли встре­ти­лось сло­во drömchef, то его нетруд­но «рас­шиф­ро­вать» и без вся­ко­го кон­тек­ста. Не по­то­му, ко­неч­но, что мы мо­жем лег­ко сло­жить два и два. Ведь да­же са­ми «ве­ли­чи­ны» сла­га­е­мых нам, стро­го го­во­ря, не из­вест­ны: сло­во dröm мо­жет зна­чить и ‘сон’, и ‘меч­та’, и ’фан­та­зии’, а сло­во chef не обя­за­тель­но ’на­чаль­ству­ю­щее ли­цо’, но, в неко­то­рых кон­текстах, мо­жет обо­зна­чать про­сто ’от­вет­ствен­ное ли­цо’, важ­ное, но не име­ю­щее управ­лен­че­ских функ­ций (напр., regelefterlevnadschef, см. «Эти слож­ные слож­ные сло­ва»). И в ка­ком имен­но смыс­ле эти две ос­но­вы свя­за­ны меж­ду со­бой в со­ста­ве слож­но­го сло­ва, од­на­знач­но ска­зать нель­зя. Это мо­жет быть – по край­ней ме­ре, в прин­ци­пе – на­чаль­ник, ко­то­ро­го я уви­дел во сне, на­чаль­ник, ко­то­рый ви­дит сны, меч­та­тель­ный на­чаль­ник, на­чаль­ник-фан­та­зер, на­чаль­ник мо­ей меч­ты … То об­сто­я­тель­ство, что мы в та­ких “оче­вид­ных” слу­ча­ях вы­би­ра­ем имен­но по­след­нее ⁶⁾, не об­ра­щая вни­ма­ния на дру­гие воз­мож­но­сти, ре­а­ли­за­ция ко­то­рых тре­бу­ет силь­но­го праг­ма­ти­че­ско­го кон­тек­ста, объ­яс­ня­ет­ся имен­но этим: оно ”есте­ствен­но”, оно вы­те­ка­ет из на­ше­го кон­вен­ци­он­но­го зна­ния о ми­ре — о хо­ро­ших и пло­хих начальниках.

Нечто по­доб­ное мож­но ска­зать и о мно­гих дру­гих ок­ка­зи­о­на­лиз­мах, у ко­то­рых лег­ко отыс­ки­ва­ет­ся «есте­ствен­ное» тол­ко­ва­ние, в том чис­ле, и несколь­ко даль­ше от­сто­я­щих от сло­вар­но­го ста­ту­са. На фоне все­об­щей осве­дом­лен­но­сти о том, что мно­же­ство ни­щих в об­ще­ствен­ных ме­стах на­ших го­ро­дов – это в боль­шой ме­ре ре­зуль­тат ор­га­ни­зо­ван­но­го по­про­шай­ни­че­ства, не вы­зо­вет за­труд­не­ний по­ни­ма­ние сло­ва tiggarliga пу­тем со­от­не­се­ния бук­валь­ных зна­че­ний его ком­по­нен­тов: ’ни­щий’ и ’бан­да’. Ни­ко­му, на­до по­ла­гать, не при­дет в го­ло­ву со­от­не­сти од­но с дру­гим пре­ди­ка­том ’со­сто­ять из’, т.е. как «бан­да ни­щих», но вся­кий ма­ло-маль­ски осве­дом­лен­ный член об­ще­ства свя­жет их пре­ди­ка­том ’ор­га­ни­зо­вать’, в зна­че­нии ’бан­да, ор­га­ни­зу­ю­щая по­про­шай­ни­че­ство’ ⁷⁾.

Итак, ко­гда по­ни­ма­ние ок­ка­зи­о­наль­но­го ком­по­зи­та не вы­зы­ва­ет осо­бых труд­но­стей, т.е. ес­ли он ка­жет­ся про­зрач­ным, то это по­то­му, что смыс­ло­во­му от­но­ше­нию меж­ду его ком­по­нен­та­ми лег­ко при­пи­сать «есте­ствен­ное» тол­ко­ва­ние. А это зна­чит, что оно, это от­но­ше­ние, в боль­шой ме­ре кон­вен­ци­о­на­ли­зи­ро­ва­но и при­бли­жа­ет­ся к сло­вар­но­му ти­пу. Ок­ка­зи­о­наль­ность та­ко­го ком­по­зи­та ослаб­ле­на. В боль­шин­стве слу­ча­ев та­кой ком­по­зит опи­ра­ет­ся на про­дук­тив­ную мо­дель сло­во­сло­же­ния, лег­ко узна­ва­е­мую но­си­те­лем язы­ка и ор­га­ни­зу­ю­щую смысл несло­вар­но­го слож­но­го сло­ва. «Есте­ствен­ное» по­ни­ма­ние про­зрач­но­го ком­по­зи­та ча­сто ока­зы­ва­ет­ся вер­ным – но да­ле­ко не все­гда. В об­щем слу­чае к «есте­ствен­но­сти» про­зрач­ных ок­ка­зи­о­наль­ных ком­по­зи­тов на­до от­но­сить­ся с недо­ве­ри­ем: неред­ко она об­ман­чи­ва. По­ми­мо про­чте­ния, ос­но­ван­но­го на кон­вен­ци­он­ной свя­зи меж­ду ком­по­нен­та­ми и при­зна­ва­е­мо­го наи­бо­лее есте­ствен­ным, у него мо­гут быть – и ча­сто бы­ва­ют – и весь­ма да­ле­кие от него ин­тер­пре­та­ции, все­це­ло обу­слов­лен­ные контекстом.

Та­кой яв­но ок­ка­зи­о­наль­ный ком­по­зит как stjärnsnickare – са­мый да­ле­кий от сло­вар­но­сти из при­во­ди­мых здесь при­ме­ров – мо­жет вы­звать ощу­ще­ние неко­то­рой необыч­но­сти. Но смысл его но­си­те­лю язы­ка непо­сред­ствен­но ясен и без кон­тек­ста. Во-пер­вых, смысл от­но­ше­ния меж­ду его ча­стя­ми ему хо­ро­шо из­ве­стен по по­пу­ляр­ным те­ле­ви­зи­он­ным про­грам­мам в жан­ре «стро­и­тель­но­го шоу»: по­доб­но то­му, как звезд­ный по­вар на гла­зах у зри­те­лей и с учеб­но-раз­вле­ка­тель­ной це­лью со­зда­ет ку­ли­нар­ные ше­дев­ры, так и звезд­ный плот­ник с ко­ман­дой по­мощ­ни­ков, то­же ма­сте­ров сво­е­го де­ла, де­мон­стри­ру­ет од­но­вре­мен­но свое ис­кус­ство и по­лез­ные при­е­мы ре­мес­ла. Во-вто­рых, это сло­во­сло­же­ние опи­ра­ет­ся на про­дук­тив­ную мо­дель [stjärn- + -N _{’ли­цо пуб­лич­ной про­фес­сии’}], смысл ко­то­рой но­си­те­лю язы­ка, так ска­зать, за­дан ⁸⁾.

При­ме­ры, в ко­то­рых ожи­да­ние кон­вен­ци­он­но­го от­но­ше­ния меж­ду ком­по­нен­та­ми ком­по­зи­та не оправ­ды­ва­ет­ся – та­кие, как skandaltaktik и oljestinn, – я уже при­во­дил (см. «Что та­кое «несло­вар­ность»?) – и еще при­ве­ду. Здесь же от­ме­чу, что осто­рож­ность в осо­бен­но­сти по­ка­за­на но­си­те­лю рус­ско­го язы­ка, по­сколь­ку сло­во­сло­же­ние в рус­ском язы­ке по сво­ей при­ро­де прин­ци­пи­аль­но от­ли­ча­ет­ся от швед­ско­го. Фун­да­мен­таль­ное от­ли­чие, о чем я уже го­во­рил вы­ше, но риск­ну по­вто­рить вви­ду осо­бой важ­но­сти это­го мо­мен­та, со­сто­ит в том, что пер­вое все­гда обо­зна­ча­ет кон­вен­ци­он­но за­креп­лен­ную смыс­ло­вую связь меж­ду ча­стя­ми ком­по­зи­та. Это все­гда сло­вар­ное сло­во – или же ав­тор­ская иг­ра, т.е. «эк­зо­ти­че­ское» сло­во­упо­треб­ле­ние. В рус­ском язы­ке, стро­го го­во­ря, нет ок­ка­зи­о­наль­ных ком­по­зи­тов: но­си­тель рус­ско­го язы­ка с ни­ми не стал­ки­ва­ет­ся ⁹⁾. Ему нет нуж­ды ре­кон­стру­и­ро­вать зна­че­ние слож­но­го сло­ва, «скла­ды­вать» его по ча­стям, отыс­ки­вать прав­до­по­доб­ное («есте­ствен­ное») от­но­ше­ние меж­ду ни­ми. В от­ли­чие от швед­ско­го ком­по­зи­та рус­ское слож­ное сло­во про­сто «обя­за­но» быть сло­вар­ным, его кон­цепт ав­то­но­ми­зи­ро­ван. Неза­ви­си­мая от от­дель­но­го кон­тек­ста мо­ти­ва­ция яв­ля­ет­ся необ­хо­ди­мым усло­ви­ем су­ще­ство­ва­ния рус­ско­го слож­но­го сло­ва. По этой при­чине но­си­тель рус­ско­го язы­ка и от швед­ско­го ком­по­зи­та ожи­да­ет сло­вар­но­сти, сле­до­ва­тель­но – кон­вен­ци­он­но уза­ко­нен­ной свя­зи меж­ду ча­стя­ми ком­по­зи­та, т.е. под­хо­дит к нему со сво­ей, чуж­дой швед­ско­му язы­ку, мер­кой. Это и есть ин­тер­фе­рен­ция, ко­то­рая лег­ко мо­жет ока­зать­ся ис­точ­ни­ком ошибок.

Под­черк­нем еще раз: слож­ное сло­во рус­ско­го язы­ка спо­соб­но вы­ра­жать толь­ко ав­то­но­ми­зи­ро­ван­ный, са­мо­сто­я­тель­ный кон­цепт, су­ще­ству­ю­щий вне ка­ко­го-то од­но­го кон­тек­ста. Сверх это­го рус­ское сло­во­сло­же­ние до­пус­ка­ет лишь ав­тор­скую иг­ру слов ли­бо «со­тво­ре­ние» тер­ми­на, т.е. та­ко­го нео­ло­гиз­ма, ко­то­рый пре­тен­ду­ет на то, что­бы от­ра­жать нечто объ­ек­тив­но су­щее и при­зна­ва­е­мое спе­ци­а­ли­ста­ми дан­ной от­рас­ли. У пер­во­го нет или по­чти нет шан­сов вой­ти в язык, вто­рое, ес­ли тер­мин на­уч­но обос­но­ван, ста­нет ча­стью от­рас­ле­во­го сло­ва­ря, а в слу­чае по­пу­ля­ри­за­ции мо­жет пе­рей­ти и в об­щий язык. В швед­ском язы­ке тре­бо­ва­ние ав­то­ном­ной мо­ти­ви­ро­ван­но­сти ком­по­зи­та от­сут­ству­ет в си­лу то­го, что он со­хра­ня­ет син­так­си­че­ский ха­рак­тер – вы­ра­жа­ет неко­то­рое от­но­ше­ние меж­ду ком­по­нен­та­ми (до­мен­ное от­но­ше­ние, см. прим. ⁴⁾) – очень ча­сто вы­яв­ля­е­мое толь­ко в дан­ном кон­тек­сте или из от­но­ся­ще­го­ся к нему нелинг­ви­сти­че­ско­го зна­ния (будь то осве­дом­лен­ность о те­ку­щих со­бы­ти­ях, эн­цик­ло­пе­ди­че­ские све­де­ния или зна­ком­ство с ка­кой-ли­бо спе­ци­аль­ной отраслью).

Го­во­ря о «труд­но­стях пе­ре­во­да» ком­по­зи­тов, неиз­мен­но упо­ми­на­ют без­эк­ви­ва­лент­ность, по­ни­мая под этим от­сут­ствие в рус­ском язы­ке со­от­вет­ству­ю­щей цель­нооформ­лен­ной лек­си­че­ской еди­ни­цы. Под­счи­та­но да­же, – о, ужас! –что толь­ко око­ло 6% немец­ких ком­по­зи­тов име­ют рус­ские со­от­вет­ствия. Что, ра­зу­ме­ет­ся, мож­но от­не­сти и к швед­ским. Опять-та­ки, кон­ста­ти­ру­ет­ся фак­ти­че­ское по­ло­же­ние дел, но во­прос о том, по­че­му это так, да­же не ста­вит­ся. А ведь это все та же ин­тер­фе­рен­ция: неосо­знан­ное ожи­да­ние неко­е­го па­рал­ле­лиз­ма меж­ду язы­ка­ми – в дан­ном слу­чае, на­ив­ная на­стро­ен­ность на то, что швед­ский ком­по­зит, в точ­но­сти как рус­ский, обо­зна­ча­ет некий сло­вар­ный концепт.

В са­мом де­ле, в неко­то­рых слу­ча­ях у швед­ско­го ком­по­зи­та об­на­ру­жи­ва­ет­ся од­но­слов­ный эк­ви­ва­лент в рус­ском язы­ке – «со­от­вет­ству­ю­щее» слож­ное сло­во или да­же про­стое (т.н. «сим­плекс»). Вот несколь­ко при­ме­ров: tids|fördrift – время|препровождение, lant|brukare – земле|делец, samhälls|kunskap – общество|знание, ång|båt – паро|ход, skåde|spelare – ак­тер, bi|kupa – улей, spring|brunn – фон­тан, ögon|blick – мгно­ве­ние, bröd|butik – бу­лоч­ная и т.п. Од­на­ко, ни один из этих швед­ских ком­по­зи­тов не яв­ля­ет­ся несло­вар­ным. Ни один не про­из­ве­ден «на слу­чай», за каж­дым за­креп­лен вполне опре­де­лен­ный кон­цепт, не свя­зан­ный ис­клю­чи­тель­но ав­тор­ским кон­тек­стом, и та­кой кон­цепт мо­жет ока­зать­ся лек­си­ка­ли­зо­ван­ным и в дру­гом язы­ке. Нуж­но, од­на­ко, ого­во­рить­ся, что пол­но­го кон­цеп­ту­аль­но­го тож­де­ства меж­ду ни­ми не бы­ва­ет – они лишь спо­соб­ны си­но­ни­ми­зи­ро­вать­ся в сво­ем ос­нов­ном, «есте­ствен­ном», зна­че­нии или, как еще го­во­рят, име­ют один и тот же де­но­тат. Но это не зна­чит, ко­неч­но, что они де­но­ти­ру­ют оди­на­ко­во. Мы ви­дим это да­же на тех из при­ве­ден­ных при­ме­ров, где швед­ско­му ком­по­зи­ту в рус­ском язы­ке со­от­вет­ству­ет то­же слож­ное сло­во. Оно очень ред­ко бы­ва­ет тож­де­ствен­ным по лек­си­че­ско­му со­ста­ву сво­е­му швед­ско­му со­бра­ту, как в слу­чае samhällskunskap. В боль­шин­стве слу­ча­ев их со­от­вет­ствие лишь при­бли­зи­тель­но. Так, -fördrift в со­ста­ве при­ве­ден­но­го ком­по­зи­та, – суб­стан­тив­ный эле­мент, про­из­вод­ный от гла­го­ла fördriva (и са­мо­сто­я­тель­но не упо­треб­ля­е­мый), – озна­ча­ет нечто вро­де ’из­го­нять’, то­гда как «со­от­вет­ству­ю­щий» ему ком­по­нент -пре­про­вож­де­ние рус­ско­го слож­но­го сло­ва име­ет со­всем дру­гую внут­рен­нюю фор­му. Эле­мент -brukare зна­чит ’ поль­зо­ва­тель’ и не на­хо­дит­ся в пря­мом со­от­вет­ствии с рус­ским -дéлец, а эле­мент -båt ’суд­но’ – c рус­ским –ход ¹⁰⁾. Что ка­са­ет­ся сим­плекс­ных со­от­вет­ствий, то они, имея тот же де­но­тат, вы­ра­жа­ют его на со­вер­шен­но дру­гой лек­си­че­ской основе.

По­вто­рим: все та­кие швед­ские ком­по­зи­ты сло­вар­ны. Нас же ин­те­ре­су­ют имен­но несло­вар­ные, ок­ка­зи­о­наль­ные сло­во­сло­же­ния. А ок­ка­зи­о­наль­ный швед­ский ком­по­зит прин­ци­пи­аль­но без­эк­ви­ва­лен­тен при­ме­ни­тель­но к пе­ре­во­ду на рус­ский язык, и это имен­но в си­лу то­го, что он от­ли­чен от рус­ско­го слож­но­го сло­ва по са­мо­му сво­е­му су­ще­ству. Швед­ский ок­ка­зи­о­наль­ный ком­по­зит – яв­ле­ние в этом плане со­вер­шен­но осо­бое. Он по­то­му и ок­ка­зи­о­на­лен, что смыс­ло­вое от­но­ше­ние меж­ду со­став­ля­ю­щи­ми его ком­по­нен­та­ми в об­щем слу­чае кон­вен­ци­он­но не за­да­но: он воз­ни­ка­ет для вы­ра­же­ния спе­ци­фи­че­ско­го кон­цеп­та, ча­ще все­го да­ле­ко­го от ав­то­но­ми­за­ции, от вы­хо­да за пре­де­лы сво­е­го кон­тек­ста, то­гда как зна­че­ние рус­ско­го слож­но­го сло­ва ха­рак­те­ри­зу­ет­ся неза­ви­си­мой от кон­тек­ста мо­ти­ва­ци­ей. От кон­цеп­та швед­ско­го ок­ка­зи­о­наль­но­го ком­по­зи­та в прин­ци­пе нель­зя ожи­дать, что у него най­дет­ся цель­нооформ­лен­ный лек­си­че­ский эк­ви­ва­лент в дру­гом язы­ке, не име­ю­щем та­ко­го же ме­ха­низ­ма сло­во­сло­же­ния, в част­но­сти, в русском.

❹

Вот эта без­эк­ви­ва­лент­ность, но­ся­щая – по­вто­рю еще раз – прин­ци­пи­аль­ный ха­рак­тер, в упо­мя­ну­тых ра­бо­тах о ком­по­зи­тах ока­зы­ва­ет­ся про­сто-на­про­сто од­ной из «труд­но­стей пе­ре­во­да», част­ным слу­ча­ем. Как ес­ли бы без­эк­ви­ва­лент­ность бы­ла лишь де­лом слу­чая, а не су­ще­ствен­ной ха­рак­те­ри­сти­кой ок­ка­зи­о­наль­ных ком­по­зи­тов. Да ав­то­ры этих со­чи­не­ний и не де­ла­ют раз­ли­чия меж­ду ком­по­зи­та­ми по при­зна­ку несло­вар­но­сти. Ра­зу­ме­ет­ся, что при та­ком под­хо­де – по­се­то­вав, что швед­ский ком­по­зит толь­ко в от­дель­ных слу­ча­ях уда­ет­ся пе­ре­ве­сти «со­от­вет­ству­ю­щим» рус­ским слож­ным сло­вом, – они на­хо­дят нуж­ным ука­зать дру­гие спо­со­бы пе­ре­во­да: неод­но­слов­ные, опи­са­тель­ные, объ­яс­ни­тель­ные – ины­ми сло­ва­ми, лек­си­ко-син­так­си­че­ские. Сю­да от­но­сят пе­ре­вод: со­че­та­ни­ем при­ла­га­тель­но­го с су­ще­стви­тель­ным (gängliv кри­ми­наль­ный об­раз жиз­ни, omledningsväg объ­езд­ная до­ро­га, privatinitiativ част­ная ини­ци­а­ти­ва, skolmassaker ^?школь­ная бой­ня, gryningspyroman ^?пред­рас­свет­ный пи­ро­ман); со­че­та­ни­ем с при­и­мен­ным ро­ди­тель­ным (temachef гла­ва те­ма­ти­че­ско­го под­раз­де­ле­ния; armlängdsprincipen прин­цип вы­тя­ну­той ру­ки; fredslängtan жаж­да ми­ра, hatstorm бу­ря него­до­ва­ния, heldagsdagis дет­сад пол­но­го дня); пред­лож­но-имен­ным со­че­та­ни­ем (regelefterlevnadschef ме­не­джер по нор­мо­со­блю­де­нию, sällskinnsväska сум­ка из тю­ле­ньей ко­жи, korruptionsmisstanke по­до­зре­ние в кор­руп­ции); па­ра­фра­зой; опи­са­тель­ным спо­со­бом, т.е. по­сред­ством тол­ко­ва­ния (avhopparverksamhet ра­бо­та с ли­ца­ми, ре­шив­ши­ми вый­ти из пре­ступ­ных групп; överfallslarm сиг­нал тре­во­ги в угро­жа­е­мой си­ту­а­ции; tacofredag тра­ди­ци­он­ный пят­нич­ный ужин по-мек­си­кан­ски); с по­мо­щью за­мен и ком­пен­са­ций (в слу­ча­ях, ко­гда ком­по­зит пред­став­ля­ет со­бой су­гу­бо ав­тор­скую иг­ру слов). К это­му ря­ду ино­гда до­бав­ля­ют пе­ре­вод глав­но­го ком­по­нен­та тво­ри­тель­ным без пред­ло­га (напр., fanérbeklädd об­ши­тый фа­не­рой), пе­ре­вод сло­во­со­че­та­ни­ем, со­дер­жа­щим при­част­ный обо­рот или при­да­точ­ное опре­де­ли­тель­ное (напр., asylsökande ли­цо, хо­да­тай­ству­ю­щее об убе­жи­ще; fossilsamhälle об­ще­ство, за­ви­си­мое от ис­ко­па­е­мых топ­лив), и т.д. и т.п.

Ин­вен­тарь «спо­со­бов пе­ре­во­да» этим, ра­зу­ме­ет­ся, не ис­чер­пы­ва­ет­ся, но за­дер­жи­вать­ся на них не име­ет смыс­ла: это ров­ным сче­том ни­че­го не да­ет пе­ре­вод­чи­ку. Преж­де все­го по­то­му, что они не спе­ци­фич­ны: меж­ду ком­по­зи­та­ми и пред­ла­га­е­мы­ми спо­со­ба­ми пе­ре­во­да нет сколь­ко-ни­будь опре­де­лен­ных со­от­вет­ствий. Ни в од­ной ста­тье и ни в од­ном по­со­бии мы не про­чтем, в ка­ких имен­но слу­ча­ях уме­стен тот или дру­гой спо­соб. Ес­ли по­пыт­ки со­от­не­се­ния все же де­ла­ют­ся, они тут же на­тал­ки­ва­ют­ся на мно­же­ство контр­при­ме­ров. При­чи­на в том, что они стре­мят­ся свя­зать спо­соб пе­ре­во­да с се­ман­ти­че­ским ти­пом от­но­ше­ния меж­ду ча­стя­ми ком­по­зи­та: опре­де­ли­тель­ное от­но­ше­ние, от­но­ше­ние часть – це­лое, от­но­ше­ние при­над­леж­но­сти, от­но­ше­ние объ­ект – ма­те­ри­ал, от­но­ше­ние про­ис­хож­де­ния, ав­тор­ства, соб­ствен­но­сти, пред­на­зна­чен­но­сти, со­дер­жа­ния и т.д. до бес­ко­неч­но­сти. По­нят­но, что пре­де­ла та­ко­му се­ман­ти­че­ско­му дроб­ле­нию не су­ще­ству­ет: от­но­ше­ния меж­ду ве­ща­ми, сущ­но­стя­ми, яв­ле­ни­я­ми в ми­ре нель­зя исчислить.

Утвер­жда­ет­ся, на­при­мер, что в боль­шин­стве слу­ча­ев, ко­гда пер­вый ком­по­нент ком­по­зи­та – «опре­де­ли­тель­ное» су­ще­стви­тель­ное (кри­ти­ку это­го тер­ми­на см. в прим. ⁴⁾), та­кой ком­по­зит переводи́м со­че­та­ни­ем «при­ла­га­тель­ное + су­ще­стви­тель­ное». Но что та­кое «опре­де­ли­тель­ное су­ще­стви­тель­ное»? – Ну, это та­кое, ко­то­рое мож­но пе­ре­дать от­но­си­тель­ным при­ла­га­тель­ным! По­роч­ный круг на­ли­цо. Как я уже стре­мил­ся по­ка­зать, меж­ду ча­стя­ми ком­по­зи­та все­гда су­ще­ству­ет от­но­ше­ние спе­ци­фи­ка­ции, в са­мом ши­ро­ком смыс­ле сло­ва, и оно мо­жет быть ка­ким угод­но, в том чис­ле и «опре­де­ли­тель­ным» с точ­ки зре­ния но­си­те­ля рус­ско­го язы­ка, так как его удоб­но пе­ре­дать ат­ри­бу­тив­ным со­че­та­ни­ем. Вер­но, ко­неч­но, что со­че­та­ние су­ще­стви­тель­но­го с от­но­си­тель­ным при­ла­га­тель­ным очень ча­сто наи­бо­лее точ­но от­ра­жа­ет кон­цеп­ту­аль­ное со­дер­жа­ние швед­ско­го ком­по­зи­та – и имен­но по­то­му, что оно за­да­ет от­но­ше­ние до­мен­ной спе­ци­фи­ка­ции, по­доб­ное от­но­ше­нию глав­ной ча­сти ком­по­зи­та к его пер­во­му ком­по­нен­ту-спе­ци­фи­ка­то­ру, и ока­зы­ва­ет­ся бли­же все­го к цель­нооформ­лен­ной но­ми­на­ции. Но ведь его в об­щем слу­чае мож­но пе­ре­дать и дру­ги­ми спо­со­ба­ми – при со­хра­не­нии де­но­та­тив­но­го тож­де­ства. Это не зна­чит, ко­неч­но, что при этом ме­ня­ет­ся толь­ко фор­ма вы­ра­же­ния, а спо­соб пред­став­ле­ния си­ту­а­ции – кон­цеп­ту­а­ли­за­ция – оста­ет­ся прежним.

Рас­смот­рим при­мер. Ес­ли нам по­пал­ся ком­по­зит fanerskiva, то в кон­тек­сте, сфо­ку­си­ро­ван­ном на ка­че­ствен­ной ха­рак­те­ри­за­ции ли­сто­во­го ма­те­ри­а­ла, ни­что не ме­ша­ет нам пе­ре­ве­сти его как фа­нер­ный лист, т.е. со­че­та­ни­ем от­но­си­тель­но­го при­ла­га­тель­но­го с су­ще­стви­тель­ным. Ес­ли речь идет о кон­крет­ном ли­сте та­ко­го ма­те­ри­а­ла, то пе­ре­вод­чик вы­бе­рет, ве­ро­ят­но, ва­ри­ант лист фа­не­ры, т.е. пе­ре­вод со­че­та­ни­ем с при­и­мен­ным ро­ди­тель­ным без пред­ло­га. А ес­ли важ­но со­об­щить, из че­го из­го­тов­лен ли­сто­вой эле­мент ка­кой-то кон­струк­ции, то умест­ным бу­дет лист из фа­не­ры, т.е. пе­ре­вод пред­лож­но-имен­ным со­че­та­ни­ем. Stengolv мо­жет быть ка­мен­ный пол, т.е. тип по­ла, но мо­жет быть и пол из кам­ня (в осо­бен­но­сти, ес­ли ука­за­но, из ка­ко­го имен­но: на­при­мер, пол из при­род­но­го кам­ня, пол из по­ли­ро­ван­но­го кам­ня). Stålrör – это, ко­неч­но, сталь­ная тру­ба, но, при неко­то­ром праг­ма­ти­че­ском на­жи­ме, мо­жет быть и тру­ба из ста­ли (на­при­мер, при со­по­став­ле­нии с тру­ба­ми из дру­гих ма­те­ри­а­лов). Träkonstruktion мо­жет быть и де­ре­вян­ная кон­струк­ция, и кон­струк­ция из де­ре­ва и т.п. В чем тут де­ло? Во всех этих при­ме­рах име­ет ме­сто од­но и то же се­ман­ти­че­ское от­но­ше­ние «объ­ект – ма­те­ри­ал», но оче­вид­но, что не этим опре­де­ля­ет­ся вы­бор пе­ре­во­да. Он за­ви­сит от кон­цеп­ту­а­ли­за­ции пред­ме­та. Ко­гда ма­те­ри­ал мыс­лит­ся как ве­ще­ствен­ное со­дер­жа­ние пред­ме­та и, тем са­мым, как его ка­че­ствен­ная ха­рак­те­ри­сти­ка, то име­ет ме­сто «опре­де­ли­тель­ное» от­но­ше­ние в соб­ствен­ном смыс­ле, и удо­бен пе­ре­вод «при­ла­га­тель­ное + су­ще­стви­тель­ное». Ес­ли мы мыс­лим о пред­ме­те, как сде­лан­ном из дан­но­го ма­те­ри­а­ла, уме­стен пе­ре­вод ви­да «Х из Y:a». На­ко­нец, как в ва­ри­ан­те пе­ре­во­да лист фа­не­ры, мы мыс­лим пред­мет как часть ма­те­ри­а­ла (т.е. пар­ти­тив­но), ко­то­рой при­да­на из­вест­ная форма.

Оче­вид­но, что вы­бор пе­ре­во­да со­гла­су­ет­ся не с се­ман­ти­че­ским ти­пом от­но­ше­ния меж­ду ком­по­нен­та­ми, а с тем, как оно кон­цеп­ту­а­ли­зи­ру­ет­ся. Ру­ко­вод­ству­ясь ука­за­ни­ем, что ком­по­зи­ты с се­ман­ти­че­ским ти­пом свя­зи меж­ду ком­по­нен­та­ми ’от­но­ше­ние к ма­те­ри­а­лу’ пред­по­чти­тель­но пе­ре­во­дят­ся пред­лож­но-имен­ным со­че­та­ни­ем, ком­по­зит stenmur сле­до­ва­ло бы пе­ре­во­дить со­че­та­ни­ем сте­на из кам­ня. Что, ра­зу­ме­ет­ся, пра­виль­но, ес­ли кон­текст мо­ти­ви­ру­ет про­чте­ние в смыс­ле ’сде­ла­на из’. Од­на­ко наи­бо­лее есте­ствен­ным и ку­да бо­лее ча­стот­ным бу­дет не это про­чте­ние, воз­мож­ное толь­ко под «праг­ма­ти­че­ским на­жи­мом» (в част­но­сти, в «стро­и­тель­ном» кон­тек­сте), а та­кое, ко­то­рое кон­цеп­ту­аль­но бли­же к цель­нооформ­лен­ной но­ми­на­ции, чем к яко­бы си­но­ни­мич­ной ей опи­са­тель­ной, фра­зо­вой en mur av sten. Та­ким ва­ри­ан­том бу­дет как раз ат­ри­бу­тив­ное со­че­та­ние с от­но­си­тель­ным при­ла­га­тель­ным ка­мен­ная сте­на, ко­то­рое, как я уже от­ме­чал, бли­же, чем ка­кой-ли­бо дру­гой ва­ри­ант пе­ре­во­да, вос­про­из­во­дит кон­цепт ком­по­зи­та – цель­нооформ­лен­ной лек­си­че­ской еди­ни­цы. Этим я вво­жу то, что долж­но бы­ло стать цен­траль­ной те­мой, но по­ка бы­ло упо­мя­ну­то толь­ко вскользь и как-то неза­мет­но от­тес­ни­лось в ко­нец ста­тьи: ком­по­зит по сво­е­му кон­цеп­ту­аль­но­му со­дер­жа­нию от­ли­ча­ет­ся от сло­во­со­че­та­ния или дру­гих лек­си­ко-син­так­си­че­ских спо­со­бов вы­ра­же­ния «то­го же са­мо­го». Они НЕ си­но­ни­мич­ны, и ес­ли го­во­рить о «труд­но­стях пе­ре­во­да» ком­по­зи­тов, то от­ли­че­ние кон­цеп­та цель­нооформ­лен­ной ком­по­зи­том но­ми­на­ции от его фра­зо­во­го со­от­вет­ствия яв­ля­ет­ся, на мой взгляд, един­ствен­ной прин­ци­пи­аль­ной труд­но­стью. К это­му мы вско­ре вер­нем­ся, а сей­час нуж­но хо­тя бы бег­ло за­вер­шить кри­ти­ку «спо­со­бов пе­ре­во­да», пред­ла­га­е­мых на ос­но­ва­нии су­гу­бо се­ман­ти­че­ско­го подхода.

Мы толь­ко что ви­де­ли, – во­пре­ки утвер­жде­нию, что ком­по­зи­там с пер­вым ком­по­нен­том «опре­де­ли­тель­ным су­ще­стви­тель­ным» со­от­вет­ству­ет в пе­ре­во­де ат­ри­бу­тив­ное со­че­та­ние, – что зна­че­ние ком­по­зи­та мож­но пе­ре­дать раз­ны­ми спо­со­ба­ми – при со­хра­не­нии де­но­та­тив­но­го тож­де­ства, но в иной смыс­ло­вой пер­спек­ти­ве. Од­на­ко су­ще­ству­ет сколь­ко угод­но ком­по­зи­тов, ко­то­рые «на­пра­ши­ва­ют­ся» на пе­ре­вод со­че­та­ни­ем «при­ла­га­тель­ное + су­ще­стви­тель­ное», но тем не ме­нее этим спо­со­бом не пе­ре­во­ди­мы или же пе­ре­во­ди­мы лишь при­бли­зи­тель­но, неточно.

Это по­то­му, что, об­ра­зуя цель­нооформ­лен­ную но­ми­на­цию, ком­по­зит со­зда­ет – пусть толь­ко на слу­чай – са­мо­сто­я­тель­ную кон­цеп­ту­аль­ную ка­те­го­рию, вби­ра­ю­щую в се­бя от­но­ше­ние меж­ду ком­по­нен­та­ми как свой­ство, ка­че­ствен­ную спе­ци­фи­ку име­ну­е­мо­го пред­ме­та, да­же ес­ли это от­но­ше­ние не яв­ля­ет­ся опре­де­ли­тель­ным в соб­ствен­ном смыс­ле сло­ва. Пре­ди­ка­тив­ная связь меж­ду ком­по­нен­та­ми, то, что ему при­пи­сы­ва­ет­ся, транс­фор­ми­ру­ет­ся в необ­хо­ди­мый при­знак са­мо­го предмета.

Вот по­че­му в со­от­вет­ству­ю­щем рус­ском со­че­та­нии от­но­си­тель­но­го при­ла­га­тель­но­го с су­ще­стви­тель­ным, – ес­ли та­кой эк­ви­ва­лент во­об­ще су­ще­ству­ет, – ощу­ща­ет­ся сдвиг в сто­ро­ну ка­че­ствен­но­сти. Но­ми­наль­но en mur av sten – это то же са­мое, что stenmur. Но в пер­вом слу­чае это сте­на, сло­жен­ная из дан­но­го кон­струк­ци­он­но­го ма­те­ри­а­ла, сте­на из кам­ня, а во вто­ром – это сте­на осо­бо­го ро­да, ка­мен­ная сте­на, об­ла­да­ю­щая неко­то­рым ком­плек­сом свойств, име­ю­щих от­нюдь не тех­ни­че­ский смысл: ’(твердо)каменностью’ (мо­гу­чая, нераз­ру­ши­мая, непро­би­ва­е­мая, со­лид­ная и т.п.; ср. как за ка­мен­ной сте­ной). По­вто­рю, швед­ский ком­по­зит в си­лу кон­цеп­ту­аль­ной сли­ян­но­сти двух ос­нов в его со­ста­ве при­да­ет в прин­ци­пе лю­бо­му су­ще­ству­ю­ще­му меж­ду ни­ми смыс­ло­во­му от­но­ше­нию опре­де­ли­тель­ность. Ком­по­зит ка­те­го­ри­зи­ру­ет или ти­пи­зи­ру­ет по ка­ко­му-ли­бо при­зна­ку, будь то тип сте­ны, вы­де­ля­е­мый по при­зна­ку ’ка­мен­но­сти’, или, на­при­мер, тип ра­бо­че­го ме­ста, вы­де­ля­е­мый ком­по­зи­том praktikplats ^?прак­ти­кант­ское ме­сто по при­зна­ку ’пред­на­зна­чен­но­сти для прак­ти­кан­тов’. Нетруд­но ви­деть, что во вто­ром слу­чае пе­ре­вод ат­ри­бу­тив­ным со­че­та­ни­ем ощу­ща­ет­ся как не вполне есте­ствен­ный. Вы­ра­же­ние ме­сто для про­хож­де­ния прак­ти­ки во мно­го раз бо­лее упо­тре­би­тель­но. Это свя­за­но, по-ви­ди­мо­му, с недо­ста­точ­ной уко­ре­нен­но­стью со­от­вет­ству­ю­ще­го по­ня­тия в ка­че­стве ав­то­ном­но­го и вос­тре­бо­ван­но­го кон­цеп­та в язы­ко­вой кар­тине ми­ра но­си­те­ля рус­ско­го язы­ка. Необ­хо­ди­мо, что­бы рус­ский язык не толь­ко рас­по­ла­гал «со­от­вет­ству­ю­щим» от­но­си­тель­ным при­ла­га­тель­ным, но и что­бы от­но­ше­ние меж­ду опре­де­ля­е­мым име­нем и до­ме­ном, обо­зна­ча­е­мым этим при­ла­га­тель­ным, бы­ло в нем уко­ре­не­но как су­ще­ствен­ная ха­рак­те­ри­сти­ка предмета.

Так, на­при­мер, ком­по­зит sälskinnsmössa нель­зя пе­ре­во­дить как тю­ле­нья шап­ка; нуж­но шап­ка из тю­ле­нье­го ме­ха или, ме­то­ни­ми­че­ски, шап­ка из тю­ле­ня. То­гда как ана­ло­гич­ный по струк­ту­ре ком­по­зит björnskinnsmössa пре­крас­но пе­ре­во­дит­ся ат­ри­бу­тив­ным со­че­та­ни­ем мед­ве­жья шап­ка. Мож­но тж. ска­зать ко­ти­ко­вая шап­ка, хо­тя ко­тик это то­же тю­лень (pälssäl).

По­нят­но, что объ­яс­нить та­кие ка­при­зы се­ман­ти­ка не мо­жет. Моя ги­по­те­за ис­хо­дит из прин­ци­пи­аль­но­го от­ли­чия ком­по­зи­та, фор­ми­ру­ю­ще­го са­мо­сто­я­тель­ную лек­си­че­скую ка­те­го­рию, от опи­са­тель­но­го лек­си­ко-син­так­си­че­ско­го вы­ра­же­ния. В дан­ном слу­чае пред­став­ле­ние о ме­хе мед­ве­дя или ко­ти­ка как о ма­те­ри­а­ле, из ко­то­ро­го де­ла­ют­ся вы­со­ко­ка­че­ствен­ные ме­хо­вые из­де­лия, ку­да бо­лее уко­ре­не­но в язы­ко­вой кар­тине но­си­те­ля рус­ско­го язы­ка, чем о ме­хе тю­ле­ня. По­это­му ха­рак­те­ри­зу­ю­щее со­че­та­ние мед­ве­жья или ко­ти­ко­вая шап­ка вы­ра­жа­ет ав­то­но­ми­зи­ро­ван­ный кон­цепт, ка­те­го­ри­зи­ру­ет, яв­ля­ет­ся но­ми­на­ци­ей осо­бо­го ти­па ша­пок, и в этом смыс­ле близ­ко к ка­те­го­ри­зи­ру­ю­ще­му швед­ско­му ком­по­зи­ту, то­гда как тю­ле­нья шап­ка та­ко­го ти­пи­зи­ру­ю­ще­го кон­цеп­та не вы­ра­жа­ет и по­то­му зву­чит ес­ли не со­всем непри­ем­ле­мо, то во вся­ком слу­чае странно.

Лю­бо­пыт­ный при­мер – saxmord.

Это сло­веч­ко по­яви­лось в свя­зи с на­шу­мев­шим убий­ством, ко­то­ро­му СМИ тут же при­сво­и­ли сво­е­го ро­да жан­ро­вое обо­зна­че­ние. Ко­неч­но, оно не мо­жет пре­тен­до­вать на по­сто­ян­ную про­пис­ку в язы­ке, так как спе­ци­аль­ное сло­во, лек­си­ка­ли­зу­ю­щее та­кой «ори­ги­наль­ный» спо­соб убий­ства, ед­ва ли нуж­но. Но этот ок­ка­зи­о­наль­ный ком­по­зит пре­крас­но ра­бо­та­ет в мно­го­чис­лен­ных кон­текстах, от­но­ся­щих­ся к это­му де­лу, обес­пе­чи­вая, во-пер­вых, крат­кую но­ми­на­цию со­бы­тия, ко­то­рое в про­тив­ном слу­чае при­шлось бы про­стран­но опи­сы­вать при каж­дом упо­ми­на­нии, и, во-вто­рых, вы­зы­вая у чи­та­те­ля, сле­дя­ще­го за хо­дом со­бы­тий, ком­плекс­ное пред­став­ле­ние об об­сто­я­тель­ствах де­ла и его необыч­ном ха­рак­те­ре. Что, кста­ти, ил­лю­стри­ру­ет кон­цеп­ту­аль­ное от­ли­чие цель­нооформ­лен­но­го ком­по­зи­та от «со­от­вет­ству­ю­ще­го» сло­во­со­че­та­ния – в дан­ном слу­чае, ett mord med sax, яв­ля­ю­ще­го­ся про­стым со­об­ще­ни­ем об ору­дии убий­ства. Но, воз­вра­ща­ясь к те­ме «опре­де­ли­тель­но­сти», нетруд­но убе­дить­ся, что пе­ре­вод со­че­та­ни­ем «при­ла­га­тель­ное + су­ще­стви­тель­ное» в дан­ном слу­чае непри­ем­лем, хо­тя ком­по­зит saxmord пред­став­ля­ет от­но­ше­ние меж­ду ком­по­нен­та­ми как при­зна­ко­вое. К сло­ву нож­ни­цы в рус­ском язы­ке есть толь­ко од­но при­ла­га­тель­ное: нож­нич­ный. Но ска­зать нож­нич­ное убий­ство мы не мо­жем. Во-пер­вых, это при­ла­га­тель­ное су­ще­ству­ет ско­рее по­тен­ци­аль­но, чем фак­ти­че­ски: его ча­стот­ность незна­чи­тель­на, и в боль­шин­стве упо­треб­ле­ний от­но­ше­ние меж­ду опре­де­ля­е­мым име­нем и до­ме­ном ’Нож­ни­цы’ – это от­но­ше­ние сход­ства по фор­ме или прин­ци­пу дей­ствия. Во-вто­рых, и это глав­ное, от­но­ше­ние со зна­че­ни­ем ’с по­мо­щью нож­ниц’ не кон­вен­ци­о­на­ли­зи­ро­ва­но и при­ла­га­тель­ным нож­нич­ный в нор­ме не вы­ра­жа­ет­ся. Ко­неч­но, пе­ре­вод­чик мо­жет, опи­ра­ясь на кон­текст, упо­тре­бить его, имея в ви­ду имен­но это от­но­ше­ние, но это бу­дет сло­вес­ная эк­зо­ти­ка, то­гда как швед­ское saxmord – это по су­ти де­ла вполне ря­до­вое сло­во­осло­же­ние: стя­же­ние фра­зы убий­ство с по­мо­щью нож­ниц. По-рус­ски же точ­ная с него каль­ка ока­зы­ва­ет­ся обо­зна­че­ни­ем ка­ко­го-то осо­бо­го ти­па убий­ства – т.е. че­го-то, что не су­ще­ству­ет как са­мо­сто­я­тель­ная ка­те­го­рия. Так что та­кой пе­ре­вод до­пу­стим раз­ве что в кавычках.

По­ми­мо со­че­та­ния убий­ство с по­мо­щью нож­ниц мыс­ли­мо еще и убий­ство нож­ни­ца­ми. Этот ва­ри­ант, как ка­жет­ся, бли­же к цель­нооформ­лен­но­му кон­цеп­ту швед­ско­го ком­по­зи­та, во вся­ком слу­чае, ес­ли за­клю­чить его в кон­текст де­ло об убий­стве нож­ни­ца­ми. В та­ком ви­де по­лу­ча­ет­ся сво­е­го ро­да «ка­те­го­ри­за­ция на слу­чай», для кон­крет­но­го ти­па кон­тек­стов. Т.е. «убий­ство нож­ни­ца­ми» пре­вра­ща­ет­ся – ок­ка­зи­о­наль­но – в род убий­ства. Что хо­ро­шо со­гла­су­ет­ся и с тем фак­том, что раз­би­ра­е­мый ком­по­зит в по­дав­ля­ю­щем боль­шин­стве слу­ча­ев упо­треб­ля­ет­ся в опре­де­лен­ной фор­ме: saxmordet.

Вот еще несколь­ко взя­тых на­угад при­ме­ров швед­ских ком­по­зи­тов, – сло­вар­ных и несло­вар­ных, – у ко­то­рых «при­зна­ко­вое от­но­ше­ние» ли­бо во­все невоз­мож­но пе­ре­дать ат­ри­бу­тив­ным со­че­та­ни­ем, ли­бо это бу­дет пе­ре­да­ча «с особенностями»:

drömchef мож­но пе­ре­ве­сти иде­аль­ный на­чаль­ник, но с по­те­рей: ком­по­нент ’та­кой, о ко­то­ром мож­но меч­тать’ бу­дет утра­чен; fågelbok это опре­де­ли­тель птиц или, мо­жет быть, кни­га о пти­цах, то­гда как пе­ре­вод пти­чья кни­га мыс­лим раз­ве что в ка­ком-то пе­ре­нос­ном зна­че­нии; tiggarliga на­зы­ва­ет ор­га­ни­зо­ван­ную пре­ступ­ную груп­пу по при­зна­ку ее ро­да де­я­тель­но­сти, но пе­ре­вод с по­мо­щью при­ла­га­тель­но­го невоз­мо­жен (ср. ни­щен­ству­ю­щий ор­ден – о мо­на­хах, при­няв­ших обет бед­но­сти, в от­ли­чие от бан­ды, ор­га­ни­зу­ю­щей по­про­шай­ни­че­ство); fossilsamhälle – это об­ще­ство, чьим опре­де­ля­ю­щим при­зна­ком яв­ля­ет­ся за­ви­си­мость от ис­ко­па­е­мых топ­лив, но ис­ко­па­е­мое об­ще­ство воз­мож­но толь­ко в пе­ре­нос­ном зна­че­нии (’об­ще­ство, остав­ше­е­ся в сво­ем раз­ви­тии на ста­дии ка­мен­но­го ве­ка’); knytblus – это блуз­ка, чей от­ли­чи­тель­ный при­знак – лен­та, за­вя­зы­ва­е­мая бан­том, но воз­мо­жен толь­ко но­мен­кла­тур­но-опи­са­тель­ный пе­ре­вод блуз­ка с бан­том, так как «со­от­вет­ству­ю­ще­го” knyt’у от­но­си­тель­но­го при­ла­га­тель­но­го в рус­ском язы­ке нет. Ко­неч­но, ин­те­гри­ро­ван­ные в кон­цепт ‘knytblus’ фе­ми­нист­ские пред­став­ле­ния в опи­са­тель­ном пе­ре­во­де те­ря­ют­ся (см. об этом мой пост на фейс­бу­ке); швед­ский ком­по­зит skolmassaker обо­зна­ча­ет осо­бую ка­те­го­рию, ес­ли угод­но, жанр мас­со­во­го убий­ства (см. преды­ду­щую ста­тью «Что та­кое несло­вар­ность»?). При­знак ’школь­ный’ в его кон­цеп­те транс­фор­ми­ро­ван: это не обо­зна­че­ние ме­ста в соб­ствен­ном смыс­ле, а обо­зна­че­ние ро­да пре­ступ­ле­ния, его сущ­ност­ная ха­рак­те­ри­сти­ка. Вы­ше я при­вел пе­ре­вод школь­ная бой­ня, но сте­пень кон­вен­ци­о­на­ли­за­ции от­но­ше­ния меж­ду ’бой­ня, рез­ня’ и до­ме­ном ’Шко­ла’ в «жан­ро­вом» смыс­ле мне ка­жет­ся все еще недо­ста­точ­но боль­шой; сам бы я упо­тре­бил бой­ня в шко­ле, но на­ста­и­вать на этом не мо­гу – опо­ра на ин­ту­и­цию вещь опас­ная, а ста­ти­сти­ка Yandex’a сви­де­тель­ству­ет вро­де бы в поль­зу ат­ри­бу­тив­но­го сочетания.

Од­на­ко ис­чис­ле­ние «спо­со­бов пе­ре­во­да» вполне бес­смыс­лен­но не толь­ко по­то­му, что меж­ду ком­по­зи­том и пред­ла­га­е­мым в за­ви­си­мо­сти от се­ман­ти­че­ско­го ти­па от­но­ше­ния меж­ду его ча­стя­ми спо­со­бом пе­ре­во­да нет ни­ка­кой «на­деж­ной» кор­ре­ля­ции. Да и сам этот тип прак­ти­че­ски невоз­мож­но от­ли­чить от ка­ко­го-то дру­го­го, смеж­но­го с ним се­ман­ти­че­ско­го ти­па. Эта се­ман­ти­ка в выс­шей сте­пе­ни спе­ку­ля­тив­на: по­про­буй­те, на­при­мер, с ка­кой-ли­бо при­ем­ле­мой сте­пе­нью точ­но­сти опре­де­лить «опре­де­ли­тель­ность»! Но пред­ло­жить пра­ви­ла пред­по­чти­тель­но­го пе­ре­во­да ком­по­зи­тов нель­зя еще и по­то­му, что ед­ва ли не лю­бой ок­ка­зи­о­наль­ный ком­по­зит мо­жет вы­ра­жать раз­лич­ные и несхо­жие меж­ду со­бой смыс­ло­вые от­но­ше­ния, вся­кий раз тре­буя пе­ре­во­да дру­гим способом.

В ка­че­стве при­ме­ра я при­во­дил рань­ше skandaltaktik, ко­то­рое, по­ми­мо наи­бо­лее есте­ствен­но­го про­чте­ния скан­даль­ная (т.е. воз­му­ти­тель­ная) так­ти­ка, мо­жет озна­чать еще и эпа­таж­ная так­ти­ка (для са­мо­ре­кла­мы), и да­же так­ти­ка уво­да «из-под скан­да­ла» (по­ли­ти­че­ских де­я­те­лей); oljestinn, ко­то­рое мо­жет озна­чать и раз­жи­рев­ший на неф­тя­ном бо­гат­стве (букв. «на­ка­чан­ный нефтью»), и ’с боль­шим со­дер­жа­ни­ем ма­сел’, и ’неф­те­со­дер­жа­щий’, и да­же ’про­пи­тан­ный мас­лом, про­мас­лен­ный’. Три­ви­аль­ный при­мер: potatissäck мо­жет быть меш­ком под кар­тош­ку (для хра­не­ния, пе­ре­воз­ки), а мо­жет быть меш­ком с кар­тош­кой (или меш­ком кар­тош­ки), и вы­бор спо­со­ба пе­ре­во­да бу­дет за­ви­сеть от со­дер­жа­ния от­но­ше­ния меж­ду ча­стя­ми ком­по­зи­та, за­да­ва­е­мо­го кон­тек­стом. Та­ких при­ме­ров мож­но бы­ло бы при­ве­сти еще мно­же­ство, но я огра­ни­чусь еще толь­ко од­ним, «невоз­мож­ным». Saxmordet лег­ко «вы­чис­ля­ет­ся» да­же тем, кто не зна­ком с об­сто­я­тель­ства­ми де­ла, про­сто ис­хо­дя из са­мых об­щих пред­став­ле­ний о при­ро­де ве­щей. Для убий­ства нуж­но ору­дие; та­ким ору­ди­ем мо­жет быть ост­рый пред­мет; нож­ни­цы яв­ля­ют­ся та­ким пред­ме­том. Но смыс­ло­вая связь меж­ду ча­стя­ми это­го ком­по­зи­та мо­жет быть и со­всем дру­гой. На­при­мер, от­но­ше­ние меж­ду ни­ми мо­жет быть за­да­но не пре­ди­ка­том спо­со­ба дей­ствия, а пре­ди­ка­том при­чи­ны, т.е. речь мо­жет ид­ти о мо­ти­вах убий­ства: ’убий­ство из-за нож­ниц’. Это, ко­неч­но, зву­чит ди­ко, но прин­ци­пи­аль­но не мо­жет быть ис­клю­че­но. Ма­ло ли что, а мо­жет быть это бы­ли зо­ло­тые нож­ни­цы, укра­шен­ные дра­го­цен­ны­ми камнями.

❺

На этом оста­вим «спо­со­бы пе­ре­во­да» и по­вто­рим, в ко­то­рый уже раз, что пе­ре­во­дить на­до не сло­ва, а смысл. А по­сколь­ку один и тот же ком­по­зит мо­жет ре­а­ли­зо­вы­вать раз­ные смыс­лы, за­ча­стую весь­ма да­ле­кие один от дру­го­го, то и пе­ре­во­дить на­до бу­дет раз­ны­ми «спо­со­ба­ми». Го­то­вые пе­ре­вод­че­ские шаб­ло­ны по ти­пам се­ман­ти­че­ских от­но­ше­ний – ес­ли «опре­де­ли­тель­ное», то со­че­та­ни­ем при­ла­га­тель­но­го с су­ще­стви­тель­ным; ес­ли «при­тя­жа­тель­ное» (или по при­над­леж­но­сти), то со­че­та­ни­ем с при­и­мен­ным ро­ди­тель­ным без пред­ло­га; ес­ли «об­сто­я­тель­ственн­но-опре­де­ли­тель­ное», то пред­лож­но-имен­ным со­че­та­ни­ем и т.д. – ни к че­му не слу­жат. Не го­во­ря уже о том, что вы­яв­ле­ние ка­те­го­ри­аль­ной се­ман­ти­ки этих от­но­ше­ний не от­кры­ва­ет ни­че­го, кро­ме про­сто­ра для спе­ку­ля­ций. А вот вы­яв­ле­ние смыс­ло­вой свя­зи меж­ду ча­стя­ми ком­по­зи­та – это дей­стви­тель­но пер­вей­шая за­да­ча пе­ре­вод­чи­ка. Обыч­но в этой свя­зи́ го­во­рят о труд­но­стях пе­ре­во­да, сре­ди ко­то­рых эта счи­та­ет­ся ед­ва ли не главной.

Дей­стви­тель­но, в ка­ком имен­но смыс­ле пер­вый ком­по­нент ок­ка­зи­о­наль­но­го ком­по­зи­та спе­ци­фи­ци­ру­ет его вто­рой – глав­ный, «про­филь­ный» ком­по­нент ¹¹⁾, – да­ле­ко не все­гда уда­ет­ся уста­но­вить без за­труд­не­ний. Меж­ду ком­по­нен­та­ми ком­по­зи­та нет ни­ка­ких по­ка­за­те­лей от­но­ше­ния – ни пред­ло­гов, ни па­деж­ных окон­ча­ний. Оно в яв­ном ви­де не за­да­но и в об­щем слу­чае не за­креп­ле­но язы­ко­вой кон­вен­ци­ей, как это при­су­ще слож­ным сло­вам рус­ско­го язы­ка, но как пра­ви­ло ослож­не­но ме­то­ни­ми­ей и/или опу­ще­ни­ем мно­же­ства свя­зу­ю­щих зве­ньев, т.е. эл­лип­си­сом.

Вот све­жий при­мер (из се­го­дняш­ней, 26 мая 2018 г., вы­пус­ка га­зе­ты DN): ста­тья под за­го­лов­ком ”Spärrysaren kan avgöra vem som blir statsminister”. Этот ком­по­зит яв­но ок­ка­зи­о­наль­ный и, как ка­жет­ся, со­вер­шен­но непро­зрач­ный. (Я де­лаю эту ого­вор­ку, по­сколь­ку осве­дом­лен­ный в по­ли­ти­ке но­си­тель швед­ско­го язы­ка, воз­мож­но, и не чи­тая ста­тьи, до­га­да­ет­ся о смыс­ле это­го за­го­лов­ка. Но для це­лей это­го из­ло­же­ния, я по­ла­гаю, его вполне мож­но счи­тать непро­зрач­ным). Это ти­пич­ная для швед­ско­го за­го­ло­воч­но­го сти­ля «по­э­ти­ка ша­ра­ды». Пред­по­ла­га­ет­ся, од­на­ко, что ее раз­гад­ка – т.е. смысл со­от­не­се­ния ком­по­нен­тов «трил­лер» и «ба­рьер» – ста­нет яс­на из тек­ста ста­тьи – непо­сред­ствен­но или че­рез от­сыл­ку к по­ли­ти­че­ским ре­а­ли­ям, ко­то­рые по­ла­га­ют­ся из­вест­ны­ми читателю.

Я несколь­ко за­бе­жал впе­ред, вы­брав для ком­по­нен­та spärr- зна­че­ние ’ба­рьер’. Но у него, как, впро­чем, и у ча­стей дру­гих ком­по­зи­тов, есть в боль­шин­стве слу­ча­ев и дру­гие зна­че­ния, и ка­кое из них ре­а­ли­зу­ет­ся в дан­ном слу­чае, це­ли­ком опре­де­ля­ет­ся кон­тек­стом или, ес­ли угод­но, ав­тор­ским за­мыс­лом. Spärr, в част­но­сти, мо­жет зна­чить ’пре­гра­да’, ’ограж­де­ние’, ’предо­хра­ни­тель (за­щел­ка)’, ’за­слон’ и мно­гое дру­гое, что со­гла­су­ет­ся с иде­ей это­го сло­ва (≈ ’устрой­ство, пре­пят­ству­ю­щее про­хо­ду, вхо­ду’). То об­сто­я­тель­ство, что я в дан­ном слу­чае вы­брал ’ба­рьер’, обу­слов­ле­но со­дер­жа­ни­ем и сти­ли­сти­кой текста.

Вот этот spärrysaren – хо­ро­ший при­мер «труд­но­сти», с ка­ки­ми обыч­но свя­зы­ва­ют пе­ре­вод ком­по­зи­тов. Од­на­ко ни­ка­кой труд­но­сти прин­ци­пи­аль­но­го ха­рак­те­ра здесь нет: до­ста­точ­но хо­тя бы бег­ло про­чи­тать ста­тью. Она до­воль­но про­стран­на, но то, что необ­хо­ди­мо для по­ни­ма­ния смыс­ло­вой свя­зи меж­ду эле­мен­та­ми это­го «стран­но­го» ком­по­зи­та, мож­но из­ло­жить в несколь­ких сло­вах. Речь о том, что три ма­лых пар­тии, пред­став­лен­ные в швед­ском пар­ла­мен­те, на­хо­дят­ся в кри­зи­се и мо­гут не пре­одо­леть 4%-ный ба­рьер для про­хож­де­ния в рикс­даг. В си­лу это­го невоз­мож­но пред­ска­зать, ка­кая ко­а­ли­ция ока­жет­ся по­сле вы­бо­ров спо­соб­ной сфор­ми­ро­вать пра­ви­тель­ство. Эта непред­ска­зу­е­мость со­зда­ет осо­бое на­пря­же­ние в об­ще­стве и пред­став­ля­ет­ся ав­то­ром ста­тьи как по­ли­ти­че­ский триллер.

Са­мо со­бой ра­зу­ме­ет­ся, у та­ко­го ок­ка­зи­о­наль­но­го ком­по­зи­та нет и быть не мо­жет ни­ка­ко­го эк­ви­ва­лен­та. По необ­хо­ди­мо­сти ну­жен опи­са­тель­ный пе­ре­вод, до­ста­точ­но внят­ный для рус­ско­языч­но­го чи­та­те­ля. К то­му же он дол­жен быть ком­пакт­ным и по воз­мож­но­сти при­вле­ка­ю­щим вни­ма­ние сво­ей необыч­но­стью. Нуж­ны, сле­до­ва­тель­но, за­ме­ны и ком­пен­са­ции, сверх че­го нель­зя пред­ло­жить ни­ка­ко­го ре­цеп­та. По­сле то­го, как по­ни­ма­ние со­сто­я­лось, все осталь­ное за­ви­сит от «ма­стер­ства переводчика».

Всё ли? Вот пер­вый, еще очень сы­рой ва­ри­ант пе­ре­во­да: Пред­вы­бор­ный трил­лер: кто ста­нет пре­мьер-ми­ни­стром за­ви­сит от то­го, ка­кие из ма­лых пар­тий пре­одо­ле­ют про­цент­ный ба­рьер. Это, ко­неч­но, хо­тя и вер­но, но че­рес­чур об­сто­я­тель­но для за­го­лов­ка, син­так­си­че­ски гро­мозд­ко и от­кро­вен­но скуч­но. Тре­бо­ва­ния ком­пакт­но­сти и неко­то­рой при­вле­ка­тель­ной за­га­доч­но­сти не вы­пол­не­ны. Но, от­тал­ки­ва­ясь от это­го, сде­лать кое-ка­кие «пе­да­го­ги­че­ские» вы­во­ды – в по­пыт­ке хоть как-то ра­ци­о­на­ли­зи­ро­вать это ми­сти­че­ское «ма­стер­ство» – можно:

Преж­де все­го, нуж­но в глав­ных чер­тах из­ло­жить (или сфор­му­ли­ро­вать для се­бя) смысл от­но­ше­ния, вы­ра­жа­е­мо­го ком­по­зи­том, как я это сде­лал вы­ше. Это мо­жет по­тре­бо­вать из­ряд­ных за­трат тру­да и вре­ме­ни, в осо­бен­но­сти, ес­ли бли­жай­ше­го кон­тек­ста недо­ста­точ­но, а нуж­но еще опи­рать­ся на соб­ствен­ные зна­ния о по­ло­же­нии дел в ми­ре, об­ра­щать­ся к дру­гим ма­те­ри­а­лам о те­ку­щих со­бы­ти­ях, к ис­точ­ни­кам эн­цик­ло­пе­ди­че­ской ин­фор­ма­ции, а ко­гда речь идет о тер­ми­нах, к спра­воч­ни­кам по спе­ци­аль­ным от­рас­лям зна­ния. Но это, как уже ска­за­но, труд­но­сти тех­ни­че­ско­го характера.

За­тем мож­но пе­ре­хо­дить к «твор­че­ско­му» эта­пу. Кон­крет­но это зна­чит, что нуж­но ре­шить две за­да­чи: уплот­нить за­го­ло­вок и до­бить­ся его брос­ко­сти или за­вле­ка­тель­но­сти, по­ни­мая, что ра­ди это­го при­дет­ся по­жерт­во­вать кое-ка­ки­ми эле­мен­та­ми пер­во­на­чаль­но­го об­сто­я­тель­но­го опи­са­ния. На­при­мер, так: Кто ста­нет пре­мьер-ми­ни­стром, ре­шит про­цент­ный ба­рьер. Об­сто­я­тель­ность и гро­мозд­кость устра­не­ны: не все раз­же­ва­но уже в са­мом за­го­лов­ке. Его внят­ность при этом по­ни­же­на, но не на­столь­ко, что­бы обес­смыс­лить за­го­ло­вок. Чи­та­те­лю по­нят­но, что на­до про­чи­тать ста­тью, что­бы узнать, как имен­но од­но за­ви­сит от дру­го­го. Этим вы­пол­ня­ют­ся оба тре­бо­ва­ния, но…

Но по­те­рян эле­мент ’трил­лер’, идея на­пря­жен­но­го ожи­да­ния раз­вяз­ки. От­сю­да ком­про­мисс­ный ва­ри­ант: Пред­вы­бор­ный трил­лер: кто ста­нет пре­мьер-ми­ни­стром, ре­шит про­цент­ный ба­рьер. Это не на­мно­го длин­нее ори­ги­на­ла и, мне ка­жет­ся, при­ем­ле­мо. Прав­да, с уче­том до­пу­сти­мых при пе­ре­во­де та­ко­го тек­ста за­трат вре­ме­ни, мож­но еще по­пы­тать­ся вне­сти в за­го­ло­вок сло­вес­ную иг­ру – для пу­щей брос­ко­сти. Сыг­рать мож­но, ра­зу­ме­ет­ся, на сло­ве ба­рьер, ко­то­рое лег­ко ас­со­ци­и­ру­ет­ся с ду­э­лью. Это, кста­ти, слу­жит до­пол­ни­тель­ным оправ­да­ни­ем вы­бо­ра имен­но это­го зна­че­ния сло­ва spärr: оно вхо­дит и в со­став по­ли­ти­че­ско­го тер­ми­на про­цент­ный ба­рьер, и од­но­вре­мен­но яв­ля­ет­ся ме­то­ни­ми­че­ской от­сыл­кой к ду­э­ли. Это и со­зда­ет ка­лам­бур­ный эф­фект, ком­пен­си­ру­ю­щий от­сут­ствие в рус­ском язы­ке та­ко­го «за­ни­ма­тель­но­го» сло­веч­ка, как sprärrysare. Вот что мо­жет из это­го получиться:

Кто ста­нет пре­мье­ром? Пред­вы­бор­ный трил­лер раз­ре­шит­ся у про­цент­но­го барьера.

Нетруд­но ви­деть, что все упо­ми­нав­ши­е­ся преж­де «труд­но­сти» пе­ре­во­да ок­ка­зи­о­нальн­ных ком­по­зи­тов – от­сут­ствие в сло­ва­ре, пе­ре­гру­жен­ность ими швед­ских тек­стов, в осо­бен­но­сти неху­до­же­ствен­ных, без­эк­ви­ва­лент­ность, опас­ность, за­клю­чен­ная в лож­ной про­зрач­но­сти и риск при­ня­тия ком­по­зи­та-лек­си­че­ской иди­о­мы за про­стое сло­же­ние двух ос­нов, сплошь и ря­дом – невы­во­ди­мость зна­че­ния ком­по­зи­та из зна­че­ний со­став­ля­ю­щих его ос­нов (т.е. от­сут­ствие есте­ствен­ной, кон­вен­ци­он­ной свя­зи меж­ду ни­ми) и, неред­ко, неяс­ность, в ка­ком из воз­мож­ных зна­че­ний каж­дая из них упо­треб­ле­на, – все это так или ина­че обу­слов­ле­но са­мой при­ро­дой швед­ско­го ок­ка­зи­о­наль­но­го ком­по­зи­та. В от­ли­чие от сло­вар­ных лек­си­че­ских еди­ниц, он не име­ет уза­ко­нен­ных язы­ко­вой кон­вен­ци­ей зна­че­ний, и смыс­ло­вое от­но­ше­ние меж­ду его ком­по­нен­та­ми в об­щем слу­чае не под­па­да­ет под ка­кой-ли­бо ин­вен­тарь се­ман­ти­че­ских ти­пов, а все­це­ло опре­де­ля­ет­ся бли­жай­шим кон­тек­стом, ав­тор­ской ло­ги­кой, праг­ма­ти­кой си­ту­а­ции, об­щим фон­дом зна­ний о ми­ре, спе­ци­фи­кой той или иной пред­мет­ной об­ла­сти и т.п.

Речь идет о кон­текст­ной за­ви­си­мо­сти в ши­ро­ком смыс­ле сло­ва. На­при­мер, пе­ре­вод ком­по­зи­та vårdinrättning как ме­ди­цин­ское учре­жде­ние или да­же по­ли­кли­ни­ка, а не учре­жде­ние со­ци­аль­но­го ухо­да, а ком­по­зи­та skandaltaktik как так­ти­ка от­во­да скан­да­ла (от на­чаль­ства), а не скан­даль­ная так­ти­ка, це­ли­ком опре­де­ля­ет­ся смыс­ло­вой свя­зью их ком­по­нен­тов, за­дан­ной бли­жай­шим кон­тек­стом. Что­бы пе­ре­ве­сти saxmord, нуж­но быть зна­ко­мым с об­сто­я­тель­ства­ми де­ла, а miljonsvenska – с со­ци­аль­ной ис­то­ри­ей Шве­ции вто­рой по­ло­ви­ны про­шло­го ве­ка. Пе­ре­вод сло­ва temachef за­став­ля­ет об­ра­тить­ся к си­сте­ме по­ня­тий спе­ци­аль­ной от­рас­ли – тео­рии менеджмента.

И хо­тя я не счи­таю вы­яв­ле­ние смыс­ло­вой свя­зи меж­ду ча­стя­ми ком­по­зи­та прин­ци­пи­аль­но труд­ным – на мой взгляд, это де­ло пе­ре­вод­че­ской тех­ни­ки, – пе­ре­вод­чик дол­жен осо­зна­вать ис­тин­ную при­ро­ду этих труд­но­стей. В этом смыс­ле осо­бый ин­те­рес пред­став­ля­ет тот, уже упо­мя­ну­тый факт, что уста­нов­ле­ние этой свя­зи ре­гу­ляр­но ослож­ня­ет­ся ме­то­ни­ми­че­ским ха­рак­те­ром это­го от­но­ше­ния и эл­лип­си­сом, опу­ще­ни­ем свя­зу­ю­щих ло­ги­че­ских звеньев.

Так, разо­бран­ный вы­ше при­мер spärrysare для сво­е­го пол­но­го по­ни­ма­ния тре­бу­ет вос­ста­нов­ле­ния це­лой це­поч­ки вза­и­мо­свя­зан­ных фак­тов и по­ло­же­ний: свя­зу­ю­щие пре­ди­ка­тив­ные зве­нья меж­ду ни­ми фор­маль­но ни­как не вы­ра­жа­ют­ся, они ре­кон­стру­и­ру­ют­ся по кон­тек­сту. Gryningspyroman – ти­пич­ный ок­ка­зи­о­наль­ный ком­по­зит, зна­че­ние ко­то­ро­го вы­те­ка­ет из внеш­не­го кон­тек­ста. Речь идет о де­ле, по­лу­чив­шем несколь­ко лет на­зад ши­ро­кую оглас­ку. Те­перь под­жи­га­те­ля су­дят по­втор­но, и на этот раз СМИ не за­бо­тят­ся о том, что­бы в сво­их со­об­ще­ни­ях вся­кий раз объ­яс­нять, при­чем тут gryning. Об­сто­я­тель­ства об­ще­из­вест­ны: пи­ро­ман устра­и­вал под­жо­ги так, что­бы воз­го­ра­ние про­изо­шло на рас­све­те. По­нят­но, что и в этом слу­чае ком­по­зит эл­лип­ти­чен: свя­зу­ю­щие зве­нья опу­ще­ны. Ра­зу­ме­ет­ся, пред­ло­жен­ный мной вы­ше (по­чти) бук­валь­ный пе­ре­вод пред­рас­свет­ный пи­ро­ман, ес­ли он во­об­ще при­ем­лем, дол­жен быть в тек­сте для рус­ско­языч­но­го чи­та­те­ля под­дер­жан по­яс­не­ни­ем: ли­бо непо­сред­ствен­но в тек­сте в ви­де до­бав­ле­ния, ввод­но­го фраг­мен­та, ли­бо в ви­де ссыл­ки. Са­мо же при­ла­га­тель­ное сле­ду­ет, воз­мож­но, за­клю­чить в ка­выч­ки, под­чер­ки­ва­ю­щие пред­на­ме­рен­ную «стран­ность» та­ко­го со­че­та­ния и пред­по­ла­га­ю­щих, что она бу­дет разъ­яс­не­на. Klimatförnekare – это не «от­ри­ца­те­ли кли­ма­та», что, ра­зу­ме­ет­ся, неле­по, а от­ри­ца­те­ли из­ме­не­ний кли­ма­та (при­чи­нен­ных небла­го­при­ят­ным воз­дей­стви­ем че­ло­ве­ка на окру­жа­ю­щую сре­ду). Это то­же эл­лип­ти­че­ский ком­по­зит: опу­щен ком­по­нент -förändrings-. Fossilsamhälle со­еди­ня­ет эл­лип­сис и ме­то­ни­мию, да еще и ослож­не­но ме­та­фо­рой. Во-пер­вых, fossil- упо­треб­ле­но здесь не в соб­ствен­ном зна­че­нии ‘ока­ме­не­лость, ис­ко­па­е­мое’, а ме­то­ни­ми­че­ски, в смыс­ле ‘ис­ко­па­е­мые топ­ли­ва’ (за­ме­ща­ет его), и ме­та­фо­ри­че­ски, в смыс­ле ‘до­по­топ­ный, ре­тро­град­ный’. Во-вто­рых, от­но­ше­ние меж­ду ком­по­нен­та­ми ‘об­ще­ство’ и ‘ис­ко­па­е­мые топ­ли­ва’ ни­как фор­маль­но не вы­ра­же­но, опу­щен пре­ди­кат ‘быть за­ви­си­мым’, ко­то­рый был бы упо­треб­лен при вы­ра­же­нии “то­го же са­мо­го” син­так­си­че­ски­ми сред­ства­ми: ‘об­ще­ство, за­ви­си­мое от ис­ко­па­е­мых топ­лив’. Это опу­ще­ние есть эл­лип­сис. Ме­то­ни­мия и эл­лип­сис об­на­ру­жи­ва­ют­ся и в та­ких ком­по­зи­тах, как miljonsvenska (ком­по­нент miljon- – это то, что оста­лось от опу­ще­ния вто­рой ча­сти сло­ва miljonprogrammet, ко­то­рым на­зы­ва­ют про­грам­му мас­со­во­го стро­и­тель­ства со­ци­аль­но­го жи­лья в 1960–70‑х гг., а сам этот оста­ток ме­то­ни­ми­че­ски обо­зна­ча­ет на­се­ле­ние им­ми­грант­ских гет­то, го­во­ря­щее на сво­ем осо­бом диа­лек­те швед­ско­го язы­ка); korruptionsomsusade projekt (адъ­ек­тив­ный ком­по­зит по об­раз­цу сло­вар­но­го skandalomsudad, т.е. букв. ’окру­жен­ный слу­ха­ми о скан­да­лах’; ком­по­нент korruptions- – оста­ток ком­по­зи­та korruptionsskandal, вто­рой член ко­то­ро­го опу­щен), и мн. др.

В за­клю­че­ние это­го раз­де­ла при­ве­ду еще при­мер из сфе­ры тер­ми­но­ло­гии: uppskovstak. Под этой ”кры­шей” сме­ша­лось все. Во-пер­вых, лож­ная про­зрач­ность. По­ос­нóв­ный, т.е. бук­валь­ный пе­ре­вод ’пре­дел от­сроч­ки’, мак­си­маль­ная от­сроч­ка, оши­бо­чен. Uppskov- здесь обо­зна­ча­ет не от­сроч­ку упла­ты на­ло­га на при­рост ка­пи­та­ла при про­да­же квар­ти­ры, а имен­но – метонимически—сам этот при­рост. Ина­че го­во­ря, uppskov- за­ме­ща­ет сум­му, ко­то­рой ка­са­ет­ся от­сроч­ка. Во-вто­рых, здесь мы име­ем де­ло с тем, что мож­но бы­ло бы на­звать глу­бо­ким эл­лип­си­сом: опу­ще­но мно­же­ство ло­ги­че­ских зве­ньев меж­ду ча­стя­ми ком­по­зи­та, и при пе­ре­во­де их неиз­беж­но при­дет­ся вос­ста­нав­ли­вать, что по­тре­бу­ет про­стран­но­го объ­яс­не­ния: ’до­ля при­ро­ста ка­пи­та­ла, на упла­ту на­ло­га с ко­то­рой да­ет­ся от­сроч­ка (при про­да­же соб­ствен­ной квар­ти­ры или до­ма и по­куп­ке дру­го­го жи­лья)’. На­ко­нец, вос­ста­нав­ли­ва­е­мое смыс­ло­вое от­но­ше­ние меж­ду эти­ми ча­стя­ми ослож­не­но ме­та­фо­рой: -tak здесь, ко­неч­но, не ’кры­ша’ или ’по­то­лок’, а, в пе­ре­нос­ном смыс­ле, ’пре­дел, огра­ни­че­ние, мак­си­мум’. Пе­ре­вод та­ко­го ро­да тер­ми­но­ло­ги­че­ских ком­по­зи­тов тре­бу­ет, ра­зу­ме­ет­ся, зна­ком­ства с со­от­вет­ству­ю­щей спе­ци­аль­ной от­рас­лью, а про­ще го­во­ря, зна­ния то­го, о чем идет речь.

❻

Таким об­ра­зом, эл­лип­сис и ме­то­ни­мия – это фун­да­мен­таль­ные ме­ха­низ­мы швед­ско­го сло­во­сло­же­ния ¹²⁾. Ма­ло кон­ста­ти­ро­вать, что вы­яв­ле­ние смыс­ла от­но­ше­ния, «за­шиф­ро­ван­но­го» в ок­ка­зи­о­наль­ном ком­по­зи­те, мо­жет вы­зы­вать за­труд­не­ния: нуж­но, что­бы пе­ре­вод­чик по­ни­мал при­ро­ду этих труд­но­стей. Фор­ми­ро­ва­ние цель­нооформ­лен­но­го кон­цеп­та, вби­ра­ю­ще­го в се­бя ком­плекс­ное, мно­го­ас­пект­ное пред­став­ле­ние, мож­но пред­ста­вить се­бе как ре­зуль­тат ком­прес­сии. Эл­лип­сис и ме­то­ни­мия иг­ра­ют в этом про­цес­се цен­траль­ную роль. Вме­сте с тем, этот ре­зуль­тат – ком­по­зит, цель­нооформ­лен­ная лек­си­че­ская еди­ни­ца – по сво­ей при­ро­де кон­цеп­ту­аль­но от­ли­чен от «сво­ра­чи­ва­е­мо­го» им лек­си­ко-син­так­си­че­ско­го ма­те­ри­а­ла, т.е. от «со­от­вет­ству­ю­ще­го» ему сло­во­со­че­та­ния, при­част­но­го обо­ро­та, при­да­точ­но­го пред­ло­же­ния и т.д. И в этом от­ли­чии я ви­жу един­ствен­ную прин­ци­пи­аль­ную, а не тех­ни­че­скую, труд­ность с точ­ки зре­ния пе­ре­во­да. Вы­ше об этом уже бы­ло ска­за­но (см.), но в за­клю­че­ние на­пом­ню неко­то­рые уже при­во­див­ши­е­ся при­ме­ры, и при­ве­ду па­ру но­вых, что­бы, как я на­де­юсь, сде­лать это по­ло­же­ние бо­лее наглядным.

Нач­ну с при­ме­ра, ко­то­рый преж­де не при­во­дил­ся, так как он ил­лю­стри­ру­ет от­ли­чие меж­ду ком­по­зи­том и его фра­зо­вым «эк­ви­ва­лен­том» с осо­бой про­сто­той и оче­вид­но­стью: storbil vs. en stor bil. Сло­во­со­че­та­ние опи­сы­ва­ет, в дан­ном слу­чае – ха­рак­те­ри­зу­ет пред­мет, пре­ди­ци­ру­ет ему неко­то­рое свой­ство (ср. bilen är stor), то­гда как ком­по­зит ка­те­го­ри­зи­ру­ет, в дан­ном слу­чае – на­зы­ва­ет ав­то­мо­биль, при­над­ле­жа­щий к клас­су круп­ных ав­то­мо­би­лей. С та­кой кон­цеп­ту­а­ли­за­ци­ей свя­зан ряд пред­став­ле­ний, не сво­ди­мых к од­но­му лишь раз­ме­ру. Пе­ре­вод­чик дол­жен осо­зна­вать тот факт, что ком­по­зит оформ­ля­ет са­мо­сто­я­тель­ный цель­ный кон­цепт, пусть толь­ко на слу­чай, по срав­не­нию с нецель­нооформ­лен­ным опи­са­тель­ным вы­ра­же­ни­ем «то­го же са­мо­го». Как ви­дим, впро­чем, не со­всем то­го же.

Jordhög vs. en hög med jord – еще один но­вый при­мер. В рас­смат­ри­ва­е­мой свя­зи он ин­те­ре­сен тем, что вы­гля­дит аб­со­лют­но про­зрач­ным и, в си­лу это­го, неот­ли­чи­мым по зна­че­нию от «со­от­вет­ству­ю­ще­го» сло­во­со­че­та­ния. Од­на­ко про­зрач­ность лишь за­тем­ня­ет это раз­ли­чие, но не от­ме­ня­ет его. Про­зрач­ный ком­по­зит обыч­но име­ет фра­зо­вое со­от­вет­ствие, он син­так­си­чен по сво­е­му ха­рак­те­ру, и ка­жет­ся, что они си­но­ни­мич­ны. Это ил­лю­зия. Ко­неч­но, то и дру­гое мо­гут вы­ра­жать од­но и то же пред­мет­ное со­дер­жа­ние: ’ку­ча зем­ли’. Об этом мож­но ска­зать и так, и так. Но сло­во­со­че­та­ние en hög med jord зна­чит толь­ко это – и ни­че­го боль­ше, то­гда как смыс­ло­вой по­тен­ци­ал ком­по­зи­та несрав­нен­но ши­ре. Сло­во­со­че­та­ние – это по су­ще­ству од­но­знач­ное опи­са­ние, от­ве­ча­ю­щее опре­де­лен­ным усло­ви­ям ис­тин­но­сти: зем­ля, сва­лен­ная гор­кой. Ком­по­зит, на­про­тив, фор­ми­ру­ет це­лост­ный кон­цепт, ко­то­рый, в за­ви­си­мо­сти от ха­рак­те­ра опи­сы­ва­е­мой си­ту­а­ции, мо­жет ре­а­ли­зо­вать­ся в раз­ных зна­че­ни­ях. Кон­цеп­ту­аль­но это лю­бое зем­ля­ное воз­вы­ше­ние, как ис­кус­ствен­ное, так и есте­ствен­ное, и в за­ви­си­мо­сти от кон­тек­ста мо­жет пе­ре­во­дить­ся и как соб­ствен­но воз­вы­ше­ние, и как холм, кур­ган, коч­ка, бугор((ок), на­сыпь … Во всех та­ких слу­ча­ях сло­во­со­че­та­ние нель­зя под­ста­вить на ме­сто композита.

В чис­ле уже при­во­див­ших­ся при­ме­ров упо­мя­ну stenmur, praktikplats, saxmord, knytblus, skolmasssaker, tegelbeklädd fasad, regelefterlevnadschef, stjärnadvokat, hatvåg – ни один из ко­то­рых не яв­ля­ет­ся про­сто «свер­ну­тым» эк­ви­ва­лен­том сло­во­со­че­та­ния: stenmur ≠ en mur av sten, knytblus ≠ en blus med knyt, skolmassaker ≠ massaker i skolan / en skola, tegelbeklädd fasad ≠ en fasad beklädd med tegel, regelefterlevnadschef ≠ chef för regelefterlevnad, saxmord ≠ ett mord med sax, stjärnadvokat ≠ en advokat med stjärnstatus, hatvåg ≠ en våg av hat (см. ком­мен­та­рии к этим при­ме­рам в этой ста­тье и предыдущих).

Итак, на мой взгляд су­ще­ству­ет толь­ко од­на нетех­ни­че­ская труд­ность, свя­зан­ная с пе­ре­во­дом ком­по­зи­тов: вы­яв­ле­ние их ка­те­го­ри­аль­ной спе­ци­фи­ки в от­ли­чие от дру­гих спо­со­бов вы­ра­же­ния «то­го же са­мо­го» пред­мет­но­го со­дер­жа­ния, ко­то­рое на по­вер­ку ока­зы­ва­ет­ся од­ним и тем же да­ле­ко не во всех кон­текстах. Ины­ми сло­ва­ми, нуж­но вы­яв­лять от­ли­чие ком­по­зи­та от «со­от­вет­ству­ю­ще­го» со­че­та­ния и стре­мить­ся от­ра­зить в пе­ре­во­де его спе­ци­фи­ку, то, что за­ло­же­но в цель­нооформ­лен­ном кон­цеп­те и что в боль­шин­стве слу­ча­ев при­хо­дит­ся пе­ре­да­вать опи­са­тель­ным об­ра­зом, ко­то­рый неиз­беж­но до­ми­ни­ру­ет в рус­ском язы­ке. В нем, как уже ска­за­но, ком­по­зи­тов в соб­ствен­ном смыс­ле сло­ва про­сто нет. Труд­ность как раз в том, что швед­ский ком­по­зит по­чти все­гда при­хо­дит­ся пе­ре­во­дить сло­во­со­че­та­ни­ем, опи­са­тель­но и т.п. – по при­чине его прин­ци­пи­аль­ной без­эк­ви­ва­лент­но­сти. Со­че­та­ние же да­ле­ко не все­гда си­но­ни­мич­но ком­по­зи­ту, а лишь в тех слу­ча­ях, ко­гда швед­ское сло­во­сло­же­ние су­гу­бо ком­по­зи­ци­о­наль­но, по схе­ме «2 + 2 = 4». По су­ти де­ла, это из­веч­ная про­бле­ма раз­ли­че­ния так на­зы­ва­е­мых «си­но­ни­мов».

По­вто­рим еще раз: ком­по­зит и его фра­зо­вый эк­ви­ва­лент – не си­но­ни­мы. Ком­по­зит фор­ми­ру­ет нечто кон­цеп­ту­аль­но но­вое, не тож­де­ствен­ное то­му, что вы­ра­же­но сло­во­со­че­та­ни­ем. Смысл это­го но­во­го кон­цеп­та обыч­но мож­но экс­пли­ци­ро­вать, толь­ко на­пи­сав це­лый порт­рет си­ту­а­ции, неиз­беж­но мно­го­слов­ный и име­ю­щий ско­рее об­раз­ный ха­рак­тер, неже­ли ха­рак­тер ло­ги­че­ско­го тол­ко­ва­ния, – мно­го­ас­пект­ной си­ту­а­ции, для вер­ба­ли­за­ции ко­то­рой он упо­треб­лен. Нуж­но счи­тать­ся с тем, что невоз­мож­ность в очень мно­гих слу­ча­ях со­хра­нить цель­нооформ­лен­ность ком­по­зи­та ве­дет к из­вест­ным по­те­рям в пе­ре­во­де и тре­бу­ет компенсации.

Нуж­но ли стре­мить­ся к пе­ре­да­че та­ких раз­ли­чий, и ес­ли да, то в ка­ких слу­ча­ях и как? К со­жа­ле­нию, у ме­ня нет ре­цеп­та, и во­прос о пе­ре­да­че или непе­ре­да­че всех та­ких «от­тен­ков смыс­ла» в пе­ре­во­де я остав­ляю про­фес­си­о­наль­ной со­ве­сти пе­ре­вод­чи­ка. По-ви­ди­мо­му, в каж­дом кон­крет­ном слу­чае он дол­жен ре­шать­ся отдельно.

___________________________

¹⁾  Се­рия се­ми­на­ров по про­фес­си­о­на­ли­за­ции на­вы­ков пе­ре­во­да неху­до­же­ствен­ных тек­стов (facköversättning) и под­го­тов­ке к ат­те­ста­ции на зва­ние ав­то­ри­зо­ван­но­го пе­ре­вод­чи­ка, про­во­див­ших­ся мною к эк­за­ме­нам 2016–2017 гг. Участ­ни­ки ра­бо­та­ли с аутен­тич­ны­ми тек­ста­ми, пред­ла­гав­ши­ми­ся Ка­мер-кол­ле­ги­ей. Все пе­ре­во­ды под­вер­га­лись тща­тель­но­му раз­бо­ру с точ­ки зре­ния: 1) пол­но­ты и точ­но­сти; жан­ро­во­го и сти­ли­сти­че­ско­го со­от­вет­ствия ори­ги­на­лу; уче­та праг­ма­ти­ки пе­ре­во­ди­мо­го тек­ста и его ком­му­ни­ка­тив­ной ор­га­ни­за­ции; вы­бо­ра тер­ми­но­ло­гии; рас­по­зна­ва­ния и адек­ват­но­го пе­ре­во­да фра­зео­ло­гиз­мов; пе­ре­да­чи имен и со­кра­ще­ний; иди­о­ма­тич­но­сти и есте­ствен­но­сти пе­ре­вод­но­го тек­ста, его грам­ма­ти­че­ской пра­виль­но­сти и его оформ­ле­ния; 2) ти­по­ло­гии оши­бок, при­ня­той Ка­мер-кол­ле­ги­ей в ка­че­стве ос­но­ва­ния для оцен­ки пе­ре­во­дов. В хо­де прак­ти­че­ской ра­бо­ты вы­яв­ля­лись, за­креп­ля­лись и обоб­ща­лись эф­фек­тив­ные пе­ре­вод­че­ские стра­те­гии и решения.

¹⁾  Су­ще­ству­ет, ра­зу­ме­ет­ся, боль­шая пе­ре­ход­ная зо­на, за­ни­ма­е­мая ком­по­зи­та­ми, ко­то­рые вряд ли бу­дут при­зна­ны еди­ни­ца­ми сло­вар­но­го со­ста­ва язы­ка или, мо­жет быть толь­ко на­хо­дят­ся на пу­ти к та­ко­му при­зна­нию, но по­ка еще сло­ва­ря­ми не учте­ны, но при этом встре­ча­ю­щи­е­ся не в од­ном ка­ком-то кон­тек­сте и не у од­но­го ав­то­ра, а мно­гих. На­при­мер, та­кие сло­ва, как hatstorm, drömchef, fossilsamhälle или avdelningsordförande, об­ла­да­ют весь­ма вы­со­кой встре­ча­е­мо­стью, оста­ва­ясь, од­на­ко, несло­вар­ны­ми. При­чи­ны это­го я пы­тал­ся на­щу­пать в преды­ду­щей ста­тье.

¹⁾  klimatsmart ра­зум­ный, це­ле­со­об­раз­ный с т.зр. со­хра­не­ния кли­ма­та; bokstavsbarn (букв. «ак­ро­ни­ми­че­ский ре­бе­нок») ре­бе­нок с ди­а­гно­зом какой‑л. нерв­но-псих. дис­функ­ции, обо­зна­ча­е­мой ак­ро­ни­мом; stafettläkare (букв. «эс­та­фет-док­тор» непо­сто­ян­ный врач (о ча­сто сме­ня­ю­щих­ся вне­штат­ных вра­чах, обыч­но от ком­па­ний по ли­зин­гу пер­со­на­ла); nollvision пер­спек­тив­ная цель све­де­ния к ну­лю ДТП со смер­тель­ным ис­хо­дом или тя­же­лы­ми уве­чья­ми, про­грам­ма ну­ле­вой смерт­но­сти; blåljuspersonal пер­со­нал опе­ра­тив­но-вы­езд­ных служб (с си­ни­ми мигалками).

Спис­ки та­ких но­вых слов, обыч­но не бо­лее трех де­сят­ков, еже­год­но пуб­ли­ку­ет го­су­дар­ственн­ный Ин­сти­тут язы­ка и фольк­ло­ра. Од­на­ко обос­но­ван­ность вклю­че­ния то­го или ино­го ком­по­зи­та – а боль­шин­ство из по­пол­не­ний имен­но ком­по­зи­ты – в спи­сок «со­сто­яв­ших­ся» слов да­ле­ко не бес­спор­на. И это по­ка­зы­ва­ет, на­сколь­ко труд­но с ка­кой-ли­бо стро­го­стью опре­де­лить то, что я вы­ше на­звал «ме­рой востребованности».

¹⁾  Ка­выч­ки здесь по­то­му, что об­ще­при­ня­тый тер­мин «опре­де­ли­тель­ное от­но­ше­ние» при­ме­ни­тель­но к свя­зи меж­ду дву­мя ча­стя­ми ком­по­зи­та на мой взгляд неуда­чен или, по мень­шей ме­ре, чрез­мер­но огра­ни­чи­те­лен. Ком­по­зит, как цель­нооформ­лен­ная еди­ни­ца, фор­ми­ру­ет лек­си­че­скую ка­те­го­рию, пусть да­же это толь­ко ок­ка­зи­о­наль­ная ка­те­го­рия. Так, ком­по­зит privatskola не дуб­ли­ру­ет соб­ствен­но опре­де­ли­тель­ное со­че­та­ние en privat skola, а обо­зна­ча­ет са­мо­сто­я­тель­ный кон­цепт. Ко­неч­но, это от­но­ше­ние – как в дан­ном при­ме­ре – мо­жет быть по­чти неот­ли­чи­мо от опре­де­ли­тель­но­го, и на прак­ти­ке, в част­но­сти, при пе­ре­во­де, не тре­бо­вать ни­ка­ких смыс­ло­раз­ли­чи­тель­ных ухищ­ре­ний: част­ная шко­ла – вполне адек­ват­ный пе­ре­вод. Но упо­треб­ля­ет­ся-то при этом от­но­си­тель­ное при­ла­га­тель­ное. Шко­ла са­ма по се­бе не яв­ля­ет­ся «част­ной», а на­зва­на так по­то­му, что она фи­нан­си­ру­ет­ся не из бюд­жет­ных средств. При­ве­ду для боль­шей на­гляд­но­сти дру­гой при­мер. Мор­ской био­лог сам по се­бе не яв­ля­ет­ся «мор­ским», не об­ла­да­ет свой­ством «мор­ско­сти». Смысл это­го со­че­та­ния нам по­ня­тен, так как мы зна­ем, в чем суть от­но­ше­ния меж­ду про­фес­си­ей «био­лог» и неко­то­рой об­ла­стью зна­ний и опы­та, до­ме­ном, к ко­то­ро­му от­сы­ла­ет при­ла­га­тель­ное, здесь – ‘МО­РЕ’. И от­но­ше­ния на этом мно­же­стве, име­ну­е­мом до­ме­ном, мо­гут быть са­мы­ми раз­лич­ны­ми. В этом смыс­ле швед­ский ме­ха­низм сло­во­сло­же­ния схо­ден с рус­ским со­че­та­ни­ем су­ще­стви­тель­но­го с от­но­си­тель­ным при­ла­га­тель­ным. Швед­ский marinbiolog то­же мор­ской не по­то­му, что об­ла­да­ет свой­ством ’быть мор­ским’, и не по­то­му, что он жи­вет у мо­ря или па­па его был пор­то­вым груз­чи­ком, а по­то­му, что он изу­ча­ет оби­та­ю­щие в мо­ре организмы.

По­это­му об­ще­при­ня­то­му тер­ми­ну я бы пред­по­чел тер­мин «до­мен­ное от­но­ше­ние» или «от­но­ше­ние до­мен­ной спе­ци­фи­ка­ции». Это ра­бо­та­ет да­же в та­ких слу­ча­ях, как skandalunge, где, ка­за­лось бы, не пер­вый член опре­де­ля­ет вто­рой, а на­обо­рот. Т.е. вер­ши­ной сло­во­сло­же­ния ока­зы­ва­ет­ся вро­де бы skandal- . Но ес­ли мы при­мем во вни­ма­ние, что -unge обо­зна­ча­ет здесь ’какое‑л. яв­ле­ние в на­ча­ле сво­е­го раз­ви­тия’, то пер­вая часть ком­по­зи­та как раз и яв­ля­ет­ся его спецификатором.

¹⁾  Ко­неч­но, есть нема­ло ком­по­зи­тов, по­ни­ма­ние ко­то­рых не вы­зы­ва­ет ни­ка­ких труд­но­стей, несмот­ря на то, что их ком­по­нен­ты упо­треб­ле­ны от­нюдь не в «пер­вых» зна­че­ни­ях. На­при­мер, hatstorm – вполне про­зрач­ное сло­во­сло­же­ние, хо­тя ком­по­нент -storm ’бу­ря’ упо­треб­лен здесь в пе­ре­нос­ном смыс­ле. В та­ких слу­ча­ях кон­вен­ци­он­ность зна­че­ния ре­а­ли­зу­ет­ся за счет узна­ва­е­мой сло­во­об­ра­зо­ва­тель­ной мо­де­ли N- имя про­яв­ле­ния + -storm (ср. bifallstorm, jubelstorm, kritikstorm, känslostorm, opinionstorm), т.е. кон­струк­ции, обо­зна­ча­ю­щей ’ин­тен­сив­ное мас­со­вое про­яв­ле­ние мне­ний, чувств’. Ее пер­вая часть, пер­вый ком­по­нент слож­но­го сло­ва, яв­ля­ет­ся спе­ци­фи­ка­то­ром си­ту­а­ции, т.е. име­нем до­ме­на, на ко­то­ром за­да­ет­ся смыс­ло­вое от­но­ше­ние меж­ду ча­стя­ми ком­по­зи­та. По­че­му имен­но SAOL счи­та­ет jubelstorm сло­вар­ным сло­вом, а hatstorm – нет, ска­зать труд­но. В сло­варь сле­до­ва­ло бы вклю­чить имен­но эту кон­струк­цию. По­дроб­нее об этом см. раз­дел о ком­по­зи­тах с ком­по­нен­том -beklädd в ст. «Что та­кое «несло­вар­ность»?

¹⁾  Т.е. в бли­жай­шем рус­ском пе­ре­во­де – иде­аль­ный на­чаль­ник. Вы­нуж­ден­ная пе­ре­да­ча цель­нооформ­лен­но­го швед­ско­го по­ня­тия сло­во­со­че­та­ни­ем неиз­беж­но ве­дет к утра­те неко­то­рых су­ще­ствен­ных ас­пек­тов смыс­ла. В част­но­сти, иде­аль­ный – это эпи­тет, апел­ли­ру­ю­щий к ка­ким-то объ­ек­тив­ным свой­ствам ру­ко­во­ди­те­ля, то­гда как ком­по­нент dröm- по смыс­лу «за­вя­зан» на го­во­ря­щем субъ­ек­те. Это «на­чаль­ник его меч­ты». Од­на­ко по-рус­ски так мож­но ска­зать о жен­щине, но ни­как не о на­чаль­ни­ке – раз­ве что в ка­ком-ни­будь стеб­ном кон­тек­сте. Кста­ти это и об огра­ни­че­ни­ях со­че­та­е­мо­сти то­же. Или, как го­во­рил Дж. Рё­скин, «де­вуш­ка мо­жет петь о по­те­рян­ной люб­ви, но скря­га не мо­жет петь о по­те­рян­ных день­гах». Рё­скин прав, но по­че­му он прав?

¹⁾  В со­от­вет­ствии с этим из двух зна­че­ний сло­ва tiggare, ’ни­щий’ и ’по­про­шай­ка’ есте­ствен­ным же об­ра­зом вы­би­ра­ет­ся имен­но вто­рое как един­ствен­но умест­ное в «уго­лов­ном» контексте.

¹⁾  ’Пуб­лич­ность’ и ’зна­ме­ни­тость’ – обя­за­тель­ные эле­мен­ты смыс­ла этой кон­струк­ции. Ср. stjärnadvokat, stjärnarkitekt и т.п. Ком­по­зит stjärnsnickare ка­жет­ся необыч­ным как раз по­то­му, что в нор­ме про­фес­сия плот­ни­ка в этот ряд «не впи­сы­ва­ет­ся». Од­на­ко как пуб­лич­но экс­по­ни­ру­е­мый в ТВ-шоу ма­стер, он при­об­ре­та­ет ста­тус «се­леб­ри­ти».

В свя­зи с этим чрез­вы­чай­но важ­но еще од­но об­сто­я­тель­ство. Сло­ва stjärnadvokat, stjärnarkitekt, stjärnmannekäng, stjärnkock и неко­то­рые дру­гие, об­ра­зо­ван­ные по той же мо­де­ли, вклю­че­ны в SAOL, т.е. при­зна­ют­ся сло­вар­ны­ми, а та­ких, как ска­жем stjärnekonom, stjärningenjör или «тем бо­лее» stjärnsnickare в нем нет. Stjärnadvokat – это не про­сто «зна­ме­ни­тый ад­во­кат», это осо­бый тип, ка­те­го­рия ад­во­ка­тов, со­став­ля­ю­щих эли­ту про­фес­сии и на­де­лен­ных осо­бой со­ци­аль­ной ро­лью. Мож­но ска­зать, что су­ще­ству­ет сво­е­го ро­да класс звезд­ных ад­во­ка­тов, но вряд ли су­ще­ству­ет класс звезд­ных плотников.

Как и в от­но­ше­нии при­ме­ров сло­во­сло­же­ний со вто­рым ком­по­нен­том -storm и -beklädd, сло­варь не вполне по­сле­до­ва­те­лен. В него сле­до­ва­ло бы, в первую оче­редь, вклю­чить са­му кон­струк­цию [stjärn- + -N ’ли­цо пуб­лич­ной про­фес­сии’] с над­ле­жа­щим тол­ко­ва­ни­ем. Что же ка­са­ет­ся кон­крет­ных ре­а­ли­зу­ю­щих ее слож­ных слов, то вклю­че­нию под­ле­жат те из них, ко­то­рые фор­ми­ру­ют ав­то­ном­ную лек­си­че­скую ка­те­го­рию, т.е. яв­ля­ют­ся обо­зна­че­ни­ем неко­то­ро­го ти­па сущ­но­стей, на­де­ля­е­мых са­мо­сто­я­тель­ным су­ще­ство­ва­ни­ем вне за­ви­си­мо­сти от от­дель­но­го кон­тек­ста. Stjärsnickare об­ра­зу­ет ка­те­го­рию на слу­чай, но не обо­зна­ча­ет ка­ко­го-ли­бо ти­па, за ко­то­рым при­зна­ет­ся ре­аль­ное су­ще­ство­ва­ние (он­то­ло­ги­че­ский ста­тус). Ка­те­го­рии «звезд­ных плот­ни­ков» не су­ще­ству­ет, в от­ли­чие от ка­те­го­рии звезд­ных ад­во­ка­тов. В си­лу это­го сло­во­об­ра­зо­ва­ние stjärnsnickare оста­ет­ся несло­вар­ным. Та­кие ком­по­зи­ты, как stjärnekonom, за­ни­ма­ют в этом смыс­ле про­ме­жу­точ­ное по­ло­же­ние, и нель­зя ис­клю­чить, что неко­то­рые из них бу­дут со вре­ме­нем при­зна­ны словарными.

¹⁾  Это от­ме­ча­ют и неко­то­рые дру­гие ав­то­ры, хо­тя и без объ­яс­не­ния, толь­ко в по­ряд­ке кон­ста­та­ции: «В рус­ском язы­ке функ­ци­о­ни­ру­ют, как пра­ви­ло, толь­ко слож­ные сло­ва, од­но­знач­но яв­ля­ю­щи­е­ся еди­ни­ца­ми сло­вар­но­го со­ста­ва язы­ка и, со­от­вет­ствен­но, за­фик­си­ро­ван­ные в сло­ва­рях» (Же­реб­цо­ва Е.А. Осо­бен­но­сти функ­ци­о­ни­ро­ва­ния немец­ких слож­ных су­ще­стви­тель­ных и их вли­я­ние на про­цесс пе­ре­во­да. Ав­то­реф. дисс. к.ф.н. М, 1996.)

¹⁾  Бли­же по со­ста­ву к рус­ско­му па­ро­ход’у су­ще­стви­тель­ное ångfartyg с тем же зна­че­ни­ем, у ко­то­ро­го вто­рой эле­мент со­сто­ит в эти­мо­ло­ги­че­ском род­стве с гла­го­лом fara ’ехать’.

¹⁾  Речь идет о т.н. эн­до­цен­три­че­ских ком­по­зи­тах, ка­ко­вых по­дав­ля­ю­щее боль­шин­ство. В них имен­но вто­рой член опре­де­ля­ет, чтó этот ком­по­зит обо­зна­ча­ет. Но, ра­зу­ме­ет­ся, не у всех ком­по­зи­тов от­но­ше­ние меж­ду пер­вым и вто­рым ком­по­нен­та­ми име­ет яр­ко вы­ра­жен­ный ха­рак­тер спе­ци­фи­ка­ции. Это ком­по­зи­ты-ме­та­фо­ры, от­ли­ча­ю­щи­е­ся вы­со­кой сте­пе­нью иди­о­ма­ти­за­ции и, тем са­мым, слит­но­сти. При­ме­ром мо­жет слу­жить уже рас­смат­ри­вав­ший­ся skandalunge. Это и не unge (’де­те­ныш; ди­тя’), и не skandal, а слит­ная но­ми­на­ция (в ко­гни­тив­ной линг­ви­сти­ке та­кие кон­цеп­ты име­ну­ют­ся блен­да­ми, об­ра­зу­ю­щи­ми­ся в ре­зуль­та­те сли­я­ния двух мен­таль­ных про­странств), обо­зна­ча­ю­щая на­чаль­ную ста­дию скан­да­ла, упо­доб­ля­е­мую «дет­ской» ста­дии раз­ви­тия си­ту­а­ции, ко­то­рая мо­жет пе­ре­ра­с­ти в круп­ный скан­дал. Ком­по­зит samhällskropp – это то­же слит­ный ме­та­фо­ри­че­ский кон­цепт, обо­зна­ча­ю­щий не те­ло са­мо по се­бе, и не об­ще­ство как та­ко­вое, а об­ще­ство, упо­доб­ля­е­мое жи­во­му ор­га­низ­му. В дан­ном слу­чае рус­ский язык рас­по­ла­га­ет та­кой же ме­та­фо­рой, и по­то­му иди­о­ма­ти­че­ский ха­рак­тер швед­ско­го ком­по­зи­та неза­ме­тен: он без тру­да пе­ре­во­дит­ся эк­ви­ва­лент­ным со­че­та­ни­ем об­ще­ствен­ный ор­га­низм.

К это­му мож­но по­дой­ти и с дру­гой сто­ро­ны: та­кие ком­по­зи­ты не вы­пол­ня­ют ти­пи­зи­ру­ю­щей функ­ции, т.е. не вы­де­ля­ют ка­кой-ли­бо под­класс или под­вид то­го, что обо­зна­че­но глав­ным ком­по­нен­том. По­доб­но то­му, как рус­ская т.н. ге­ни­тив­ная ме­та­фо­ра ви­но люб­ви – это не род ви­на, и не лю­бовь в соб­ствен­ном смыс­ле сло­ва, а «опья­ня­ю­щая лю­бовь», т.е. упо­доб­ля­е­мая ви­ну по сво­е­му воз­дей­ствию, – по­доб­но это­му skandalunge это не род де­те­ны­ша, samhällskropp – не род те­ла, а hatstorm – не род бу­ри, а мас­со­вое него­до­ва­ние, упо­доб­ля­е­мое бу­ре по сво­е­му проявлению.

В боль­шин­стве слу­ча­ев та­кие ком­по­зи­ты словарны.

¹⁾  Мне пред­став­ля­ет­ся, что это – ха­рак­тер­ная осо­бен­ность язы­ко­во­го мыш­ле­ния шве­да, од­на из тех, что опре­де­ля­ют т.н. внут­рен­нюю фор­му язы­ка. Од­на­ко об­суж­де­ние этой те­мы по­тре­бо­ва­ло бы от­дель­ной монографии.