Кое-что о шведском словосложении

Про­дол­жа­ем раз­го­вор о швед­ских “несло­вар­ных сло­вах” – ком­по­зи­тах, – об­ра­зу­е­мых “на слу­чай”, ad hoc, не учи­ты­ва­е­мых сло­ва­рем, в боль­шей или мень­шей сте­пе­ни кон­тек­сту­аль­но за­ви­си­мых по смыс­лу (обыч­но – в бóль­шей), но при этом не вос­при­ни­ма­е­мых как неологизмы.

На­ша спо­соб­ность на­хо­дить смыс­ло­вое оправ­да­ние лю­бо­му, да­же са­мо­му неле­по­му, со­че­та­нию слов по­ис­ти­не без­гра­нич­на. При усло­вии, ко­неч­но, что при этом не на­ру­ше­на грам­ма­ти­ка¹⁾. Вспом­ним хо­тя бы зна­ме­ни­тую фра­зу Ноама Хом­ско­го Бес­цвет­ные зе­ле­ные идеи ярост­но спят: из пред­ло­жен­ных ва­ри­ан­тов ее тол­ко­ва­ния мож­но со­ста­вить тол­стый том. Она вполне аб­сурд­на, но грам­ма­ти­че­ски без­уко­риз­нен­на. И на­обо­рот. Этот же ме­ха­низм поз­во­ля­ет нам со­гла­шать­ся с необыч­ны­ми тол­ко­ва­ни­я­ми са­мых обыч­ных вы­ра­же­ний – тол­ко­ва­ни­я­ми, ко­то­рые вы­гля­дят неесте­ствен­но, неожи­дан­но или про­сто неле­по, но воз­мож­ность ко­то­рых не ис­клю­че­на. Взгля­ни­те на кар­тин­ку: го­во­ря си­деть на сту­ле, я мо­гу иметь в ви­ду со­всем не то, что ба­наль­но уза­ко­не­но обы­ден­ным словоупотреблением.

Не этой ли спо­соб­но­сти срод­ни по­э­ти­че­ский язык?

Но, по­жа­луй, ни в чем эта на­ша спо­соб­ность – при­рож­ден­ная нам во­ля к кон­стру­и­ро­ва­нию смыс­ла – не про­яв­ля­ет­ся так яр­ко, как в швед­ском сло­во­сло­же­нии. Слож­ные сло­ва – ком­по­зи­ты – воз­ни­ка­ют в швед­ском на хо­ду, по ме­ре необ­хо­ди­мо­сти и с лег­ко­стью необык­но­вен­ной, и при этом не вы­зы­ва­ют ни­ка­ко­го недо­уме­ния, не вос­при­ни­ма­ют­ся в по­дав­ля­ю­щем боль­шин­стве слу­ча­ев как ав­тор­ские изыс­ки. Боль­ше по­ло­ви­ны из тех, что встре­ча­ют­ся в га­зет­ных текстах, от­сут­ству­ют в сло­ва­ре и во­об­ще не име­ют ни­ка­ких ви­дов на по­сто­ян­ную про­пис­ку в языке.

Сло­веч­ки “на слу­чай” вро­де backglida или saxmordet – аб­со­лют­но за­уряд­ное яв­ле­ние. Они не вы­зы­ва­ют ни­ка­ко­го от­тор­же­ния у но­си­те­ля язы­ка, име­ют, как пра­ви­ло, фра­зо­вое со­от­вет­ствие (‘со­скаль­зы­вать од­ной лы­жей на­зад при подъ­еме’ и ‘убий­ство нож­ни­ца­ми’ со­от­вет­ствен­но), без тру­да “вы­чис­ля­ют­ся” ад­ре­са­том со­об­ще­ния по кон­тек­сту или, как в слу­чае с “saxmordet”, бла­го­да­ря все­об­ще­му зна­ком­ству с об­сто­я­тель­ства­ми де­ла, и по сво­ей функ­ции в тек­сте от­ли­ча­ют­ся от опи­са­тель­ных вы­ра­же­ний, да­же ес­ли они обо­зна­ча­ют “од­но и то же”. В рус­ском язы­ке ни­че­го это­го нет или по­чти нет. По-швед­ски не про­бле­ма об­ра­зо­вать та­кое, на­при­мер, сло­во, как vindkvarn (как ни стран­но, в сло­ва­рях его нет), но по-рус­ски как-то язык не по­во­ра­чи­ва­ет­ся ска­зать вет­ро­мель­ни­ца – при том, что вет­ро­дви­га­тель, вет­ро­аг­ре­гат и т.п. в нем су­ще­ству­ют. Здесь воз­ни­ка­ет мно­же­ство “по­че­му?”, от­ве­тить на ко­то­рые я по­ка не бе­русь, но на­де­юсь så småningom²⁾ пред­ло­жить кое-ка­кие со­об­ра­же­ния в спе­ци­аль­ных ста­тьях на мо­ем бло­ге Ord mot ord.

Ска­жу толь­ко, что швед­ская мор­фо­ло­гия поз­во­ля­ет со­еди­нять что угод­но с чем угод­но. Пер­вым ком­по­нен­том слож­но­го сло­ва мо­жет быть ос­но­ва лю­бой ча­сти ре­чи, ча­ще все­го – су­ще­стви­тель­но­го, но и дру­гие не воз­бра­ня­ют­ся. Ма­ло то­го, сни­ма­ют­ся и огра­ни­че­ния на зна­че­ния вхо­дя­щих в слож­ное сло­во ос­нов. Сте­пень этой все­доз­во­лен­но­сти неве­ро­ят­на! Про­ил­лю­стри­рую это сле­ду­ю­щим экс­пе­ри­мен­том. Бе­ру на­угад – аб­со­лют­но на­о­бум ла­за­ря! – два сло­ва, на ко­то­рые на­брел глаз на пер­вой стра­ни­це га­зе­ты Expressen, skandal и skapelse, и спра­ши­ваю: а что бу­дет, ес­ли их со­еди­нить? Ока­зы­ва­ет­ся, мож­но. В швед­ских текстах ин­тер­не­та это, с поз­во­ле­ния ска­зать, сло­во, skandalskapelse, встре­ча­ет­ся, и во­все не как нео­ло­гизм. Ра­зу­ме­ет­ся, это сто­про­цент­но несло­вар­ное сло­во. Тем не ме­нее, смыс­ло­вое от­но­ше­ние меж­ду дву­мя его ча­стя­ми без тру­да уста­нав­ли­ва­ет­ся по кон­тек­сту и да­же бо­лее то­го: бук­валь­ное сло­же­ние в этом слу­чае ока­зы­ва­ет­ся вполне есте­ствен­ным и умест­ным: скан­даль­ное тво­ре­ние или со­зда­ние (или, мо­жет быть, воз­му­ти­тель­ное). Кон­текст нетруд­но се­бе пред­ста­вить. Мож­но, на­при­мер, пред­по­ло­жить, что речь идет о про­из­ве­де­нии жи­во­пи­си или ли­те­ра­ту­ры, вы­звав­шем скан­дал. Ис­то­рия зна­ет мно­же­ство та­ких при­ме­ров. А мо­жет быть так ото­звал­ся жур­на­лист о ка­ком-то изъ­еден­ном кор­руп­ци­ей про­ек­те, ре­а­ли­за­ция ко­то­ро­го вы­зва­ла воз­му­ще­ние прес­сы и об­ще­ствен­но­сти. В од­ном ме­сте по­па­лось: Jag är skandalskapelse – в кон­тек­сте, где ав­тор счи­та­ет се­бя “до непри­ли­чия” неудач­ным ти­пом, при­чем сло­во skandal упо­треб­ле­но им не в пря­мом зна­че­нии, а в смыс­ле ’нечто по­зор­ное или по­стыд­ное’. Есть, ста­ло быть, раз­ные спо­со­бы си­де­ния на стуле.

Но да­же ес­ли бы это сло­во ни­где не встре­ти­лось, ни­что не пре­пят­ству­ет его ок­ка­зи­о­наль­но­му появлению.

В ста­тье, ко­то­рой я на­чал эту те­му, и в ком­мен­та­ри­ях к ней я уже при­во­дил при­ме­ры та­ких про­чте­ний слож­но­го сло­ва, ко­то­рые все­це­ло обу­слов­ле­ны кон­тек­стом: kabelskada в зна­че­нии ‘ущерб или трав­ма, при­чи­нен­ные ка­бе­лем’; skandaltaktik в зна­че­нии ‘так­ти­ка при­глу­ше­ния, за­ма­зы­ва­ния скан­да­ла’. Но все это срав­ни­тель­но лег­ко оправ­ды­ва­е­мые сло­во­сло­же­ния. При­ве­ду бо­лее “невоз­мож­ный” при­мер, для пу­щей на­гляд­но­сти. Од­на­ко и он – в со­от­вет­ству­ю­щем кон­тек­сте – вос­при­ни­ма­ет­ся как со­вер­шен­но нор­маль­ное сло­во­упо­треб­ле­ние, не вы­зы­вая у но­си­те­ля язы­ка ощу­ще­ния ненор­ма­тив­но­сти, ав­тор­ской иг­ры и т.п. Для это­го при­ме­ра я со­еди­нил сло­ва björn и ord – “в обо­ем по­ряд­ке”, по­лу­чив björnord и ordbjörn соответственно.

Ни то, ни дру­гое ни­ко­гда не вой­дут в сло­варь, но их по­яв­ле­ние в ка­ком-то тек­сте мо­жет быть вполне оправ­дан­но и не вы­зо­вет ни­ка­ко­го от­тор­же­ния, мол, ишь, че­го на­при­ду­мы­вал. Ес­ли до это­го рас­ска­зы­ва­лась сказ­ка, в ко­то­рой мед­ведь дал сло­во охра­нять Крас­ную ша­поч­ку, а сам про­дал­ся за бан­ку ме­да или про­сто за­был про свое обе­ща­ние, то по­яв­ле­ние сло­ва björnord в швед­ском тек­сте ни­чуть не ис­клю­ча­ет­ся. Оно бу­дет иметь бук­валь­ный смысл, ‘сло­во, дан­ное мед­ве­дем’, но так­же и ме­то­ни­ми­че­ский, ‘мед­ве­жье сло­во’, т.е. та­кое сло­во, ко­то­рое свя­за­но с ка­ки­ми-то сто­ро­на­ми “ха­рак­те­ра” мед­ве­дя. Ме­то­ни­мия и эл­лип­тич­ность – опу­ще­ние свя­зу­ю­щих зве­ньев – ко­лос­саль­но раз­ви­ты в швед­ском сло­во­сло­же­нии. Я взял этот при­мер аб­со­лют­но на­угад, как яв­но аб­сурд­ный. Меж­ду тем, по­иск в ин­тер­не­те об­на­ру­жил несколь­ко та­ких упо­треб­ле­ний: од­но в кон­тек­сте за­ня­тий в дет­ском са­ду, где björnord – это раз­ные от­но­ся­щи­е­ся к мед­ве­дям сло­ва, ко­то­рые со­би­ра­ют де­ти (“мед­ве­жьи сло­ва” вро­де мед, бер­ло­га и т.п.); дру­гое – где име­ет­ся в ви­ду ан­глий­ское сло­во bear, обо­зна­ча­ю­щее мед­ве­дя. Кста­ти, сло­ва, ска­зан­ные преж­де муд­рым мед­ве­дем, то­же мо­гут быть упо­мя­ну­ты в даль­ней­шем как björnord. Опять, как ви­дим, воз­мож­ны раз­ные спо­со­бы си­де­ния на сту­ле – кон­тек­сты, мо­ти­ви­ру­ю­щие ту или иную связь меж­ду ком­по­нен­та­ми и, сле­до­ва­тель­но, то или иное про­чте­ние несло­вар­но­го слова.

Ну, а ка­жу­щий­ся со­всем уже невоз­мож­ным ordbjörn – вот он: мед­ве­жо­нок, обу­ча­ю­щий де­тей сло­вам. Но и это не един­ствен­ный мыс­ли­мый кон­текст. Мож­но, на­при­мер, пред­ста­вить се­бе кар­тин­ку, со­став­лен­ную из слов, на­по­до­бие гра­фи­че­ских по­эз Воз­не­сен­ско­го, ко­то­рая изоб­ра­жа­ет медведя.

Все это воз­мож­но в швед­ском в си­лу то­го, что от­но­ше­ния меж­ду дву­мя ком­по­нен­та­ми слож­но­го сло­ва опре­де­ля­ют­ся не мор­фо­ло­ги­ей и не сло­ва­рем, а праг­ма­ти­кой. На вы­яв­ле­ние смыс­ла это­го от­но­ше­ния и дол­жен быть на­стро­ен пе­ре­вод­чик, но это те­ма, за­слу­жи­ва­ю­щая осо­бо­го рассмотрения.

Ну и в за­клю­че­ние: а ес­ли бы был не мед­ведь, а кот? Как и в при­ве­ден­ном вы­ше при­ме­ре про вет­ря­ную мель­ни­цу, об­ра­зо­вать ком­би­на­цию сло­во­мед­ведь по-рус­ски ни­как нель­зя, а вот сло­во­кот – мыс­ли­мо³⁾. Но да­же в та­ком кон­тек­сте, ка­кой за­да­ет при­ве­ден­ная кар­тин­ка (за­ме­ни­те мыс­лен­но в швед­ском тек­сте мед­ве­дя ко­том, и по су­ще­ству ни­че­го не из­ме­нит­ся: ordkatt ни­чуть не ху­же, чем ordbjörn), сло­во­кот не бу­дет ней­траль­ным сло­вом на слу­чай, в от­ли­чие от швед­ско­го, а бу­дет неким на­ру­ше­ни­ем, яв­ным иг­ро­вым вы­вер­том. Чéм обу­слов­ле­но та­кое от­ли­чие в при­ро­де сло­во­сло­же­ния в этих двух язы­ках, еще пред­сто­ит вы­яс­нить. У ме­ня есть од­на ги­по­те­за. Ес­ли сло­жит­ся (про­сти­те за непред­на­ме­рен­ный ка­лам­бур), из­ло­жу ее здесь на блоге.

Преды­ду­щая ста­тья.

___________________________

¹⁾  Впро­чем, в по­э­ти­че­ском язы­ке та­кие на­ру­ше­ния не ред­кость. См. об этом в мо­ей ста­тье о по­э­ти­ке О. Ман­дель­шта­ма.

²⁾  Про­шу из­ви­нить. Это од­но из тех вы­ра­же­ний, по­до­брать ко­то­ро­му точ­ное со­от­вет­ствие не уда­ет­ся. Ни “по­сте­пен­но”, ни “со вре­ме­нем”, ни “ра­но или позд­но” и ни­ка­кой дру­гой ва­ри­ант пе­ре­во­да, из чис­ла име­ю­щих­ся в сло­ва­ре, не ка­жет­ся мне вполне при­год­ным. А что бы пред­ло­жи­ли вы для это­го контекста?

³⁾  По­че­му? Это один из тех во­про­сов, от­ве­та на ко­то­рые я по­ка пред­ло­жить не могу.