Отказать азюлянту?

… то есть сло­ву азю­лянт в пра­ве про­пис­ки в рус­ском языке?

На­ша ин­стинк­тив­ная ре­ак­ция – От­ка­зать! – объ­яс­ня­ет­ся тем, что все мы (ну, ес­ли не все, то те кто по­стар­ше) вос­пи­та­ны на нор­ма­тив­ной грам­ма­ти­ке. На «мож­но – нель­зя». По­это­му нам сто­и­ло бы за­дать­ся во­про­сом, как это в усло­ви­ях незыб­ле­мой нор­мы язык во­об­ще спо­со­бен из­ме­нять­ся: ведь вся­кое нов­ше­ство – это на­ру­ши­тель кон­вен­ции. А ведь он ме­ня­ет­ся, да еще как! В неко­то­рые эпо­хи – очень да­же быст­ро. Быст­рее все­го, ко­неч­но, из­ме­ня­ет­ся лек­си­ка, но и грам­ма­ти­ка то­же, и да­же ин­то­на­ци­он­ный ри­су­нок рус­ской ре­чи. Мы жи­вем как раз в та­кую эпоху.

К се­му до­бав­лю, что лю­ди об­ра­зо­ван­ные и рев­ни­во сле­дя­щие за пра­виль­но­стью сво­ей ре­чи, ку­да бо­лее кон­сер­ва­тив­ны, чем «про­стой на­род». Вот та­кой на­род на­се­ля­ет, как ка­жет­ся, мно­го­чис­лен­ные «азю­лянт­ские» фо­ру­мы. И изъ­яс­ня­ет­ся он там на ди­кой сме­си «фран­цуз­ско­го с ни­же­го­род­ским», вер­нее, немец­ко­го с без­гра­мот­ным рус­ским, к то­му же под ощу­ти­мым вли­я­ни­ем ка­ко­го-то по­лу­бан­дит­ско­го-по­лу­ба­зар­но­го жар­го­на. Сю­да же и ум­ствен­ная неряш­ли­вость, за­став­ля­ю­щая на ско­рую ру­ку при­спо­саб­ли­вать тер­ми­но­ло­гию немец­кой про­це­ду­ры при­е­ма бе­жен­цев, ее юри­ди­че­ско­го и со­ци­аль­но­го ас­пек­тов, к сво­е­му уров­ню язы­ко­во­го мыш­ле­ния. Бо­же, че­го толь­ко нет в этом жар­гоне! Ме­ста­ми это же про­сто ка­кая-то фе­ня: азюль и сда­вать­ся на азюль, по­зи­тив (в смыс­ле ’по­ло­жи­тель­ное ре­ше­ние’), нега­тив, де­порт, де­лать де­порт, по­ста­вить де­порт, де­лать стоп азюль … Все это впе­ре­меш­ку с очень свое­об­раз­ной «ар­фа­гра­фи­ей». В об­щем, mamma mia !

Ко­неч­но, это го­во­рит кое-что о том, что за пуб­ли­ка азю­лян­ты из Рос­сии. По мно­го­чис­лен­ным сви­де­тель­ствам очень мно­гие из них не име­ют ни­ка­ко­го от­но­ше­ния к по­ли­ти­ке, за ко­то­рую их яко­бы пре­сле­ду­ют, и во­об­ще не нуж­да­ют­ся в за­щи­те от ка­ких бы то ни бы­ло пре­сле­до­ва­ний. Во­ров­ство и бес­пар­дан­ное вы­са­сы­ва­ние де­нег из ев­ро­пей­ских си­стем при­е­ма бе­жен­цев и со­ци­аль­ной за­щи­ты – за­уряд­ные яв­ле­ния. Вот что пи­шет один жур­на­лист, по­жив­ший валь­ра­фом в ла­ге­ре бе­жен­цев, об этой сре­де: «Это це­лая суб­куль­ту­ра с кри­ми­наль­ным от­тен­ком и соб­ствен­ным жар­го­ном, на ко­то­ром всё это вме­сте на­зы­ва­ет­ся «азюль». Азюль как яв­ле­ние па­ра­зи­ти­ру­ет на ин­сти­ту­те бе­жен­ства. Азю­лянт не рас­счи­ты­ва­ет все­рьёз на по­лу­че­ние убе­жи­ща, а лишь экс­плу­а­ти­ру­ет в соб­ствен­ных це­лях ев­ро­пей­ское им­ми­гра­ци­он­ное за­ко­но­да­тель­ство.» И та­ких сви­де­тельств тьма, не го­во­ря уже об от­кро­ве­ни­ях са­мих азю­лян­тов на форумах.

Что же из все­го это­го сле­ду­ет? – Что азюль и азю­лянт – это сло­ва по­луб­лат­но­го жар­го­на, обо­зна­ча­ю­щие род при­ду­роч­но­го и наг­ло­го су­ще­ство­ва­ния за счет чу­жой мяг­ко­те­лой де­мо­кра­тии. И ко­гда они упо­треб­ля­ют­ся не са­ми­ми азю­лян­та­ми, а о них (в рос­сий­ских СМИ, на се­рьез­ных сай­тах и т.п.), то все­гда с неко­то­рым пре­не­бре­же­ни­ем или да­же брезг­ли­во­стью. Что, кста­ти, со­вер­шен­но спра­вед­ли­во от­ме­ти­ли двое мо­их ком­мен­та­то­ров, воз­ра­жая про­тив пе­ре­во­да швед­ско­го asylsökande сло­вом азю­лянт.

И все же я риск­ну всту­пить­ся за пра­во это­го сло­ва на ме­сто в сло­ва­ре. Прав­да, не при asylsökande, а при asylsökare.

Пе­ре­ход слов из са­мых раз­ных жар­го­нов в об­щий язык – не офи­ци­аль­но-де­ло­вой, ко­неч­но, а оби­ход­ный – яв­ле­ние за­уряд­ное, а с на­ча­ла 1990‑х про­сто мас­со­вое. Мно­гие из них, вой­дя в об­щее упо­треб­ле­ние, по-преж­не­му ощу­ща­ют­ся как жар­го­низ­мы. Од­на­ко меж­ду эти­ми по­лю­са­ми – су­гу­бо жар­гон­ны­ми упо­треб­ле­ни­я­ми и оби­ход­ны­ми (т.е. до­пу­сти­мы­ми в ре­чи об­ра­зо­ван­ных но­си­те­лей язы­ка без ущер­ба для их куль­тур­ной ре­пу­та­ции) или жур­на­лист­ски­ми, поз­во­ля­ю­щи­ми опе­ри­ро­вать по­ня­ти­я­ми, став­ши­ми ак­ту­аль­ны­ми, но не име­ю­щи­ми на­зва­ний в ли­те­ра­тур­ной ре­чи, – шка­ла со мно­же­ством гра­да­ций. И в неко­то­рых слу­ча­ях жар­гон­ное преж­де сло­во или вы­ра­же­ние мо­жет не толь­ко вой­ти в оби­ход, но да­же при­бли­зить­ся к ней­траль­но­му. Я ду­маю, что азю­лянт – од­но из та­ких слов, во вся­ком слу­чае, в неко­то­рых упо­треб­ле­ни­ях. В част­но­сти по­то­му, что сре­ди азю­лян­тов есть и нема­ло лю­дей, ко­то­рые про­сто-на­про­сто уста­ли об бед­но­сти и бес­пер­спек­тив­но­сти, хо­тят по­се­лить­ся и ра­бо­тать в «нор­маль­ной» стране, на­чать но­вую, луч­шую жизнь, та­кие, ко­то­рые во­все не за­слу­жи­ва­ют пре­не­бре­жи­тель­но­го от­но­ше­ния. Но они то­же азю­лян­ты, т.к. им при­хо­дит­ся со­чи­нять ле­ген­ды – лгать, что­бы по­лу­чить ста­тус бе­жен­ца. Тем не ме­нее, о них нель­зя ска­зать, что они при­е­ха­ли «сда­вать­ся на азюль» и до­ить си­сте­му. По от­но­ше­нию к ним сло­во азю­лянт уже не зву­чит так же пей­о­ра­тив­но, как по от­но­ше­нию к азю­лян­там-вы­мо­га­те­лям и ворюгам.

В сво­ем сло­ва­ре Samhällsordbok я пред­ло­жил его в ка­че­стве од­но­го из пе­ре­во­дов швед­ско­го asylsökande, с по­ме­той <раз­го­вор­ное>, как ва­ри­ант, при­год­ный для нефор­маль­ных кон­тек­стов. В даль­ней­шем, в свя­зи дис­кус­си­ей, воз­ник­шей в пра­во­вед­че­ской груп­пе в фейс­бу­ке, мне при­шлось уточ­нить по­да­чу это­го швед­ско­го сло­ва. Преж­де все­го по­то­му, что его по­на­до­би­лось от­ли­чить от его «си­но­ни­ма» asylsökare. Что я и сде­лал в «До­пол­не­ни­ях к сло­ва­рю» (см. здесь), от­не­ся те­перь пе­ре­вод азю­лянт имен­но к это­му слову.

Что их отличает? –

В фор­маль­ном сти­ле упо­треб­ля­ет­ся ис­клю­чи­тель­но суб­стан­ти­ви­ро­ван­ное при­ча­стие asylsökande, то­гда как су­ще­стви­тель­но­го asylsökare в офи­ци­аль­ных и по­лит­кор­рект­ных текстах мы по­чти не встре­ча­ем. В чем от­ли­чие? По-ви­ди­мо­му в том, что пер­вое ак­цен­ти­ру­ет вни­ма­ние на пра­во­вом ста­ту­се ли­ца (’бе­же­нец, по­дав­ший про­ше­ние об убе­жи­ще»), а вто­рое слу­жит обо­зна­че­ни­ем бе­жен­ца как фи­зи­че­ско­го ли­ца. При­ча­стие, пусть и быв­шее, по са­мой сво­ей при­ро­де со­дер­жит ком­по­нент смыс­ла ’на­хо­дя­щий­ся в про­цес­се’, что и де­ла­ет эту фор­му при­год­ной для ука­за­ния на ста­дию, на ко­то­рой ли­цо на­хо­дит­ся в этом про­цес­се. Су­ще­стви­тель­ное же пред­мет­но и бо­лее умест­но в кон­тек­сте, где речь идет о че­ло­ве­ке как та­ко­вом, а не о че­ло­ве­ке в ро­ли, при­зна­ва­е­мой меж­ду­на­род­ным пра­вом. Ко­неч­но, гра­ни­ца меж­ду эти­ми ти­па­ми упо­треб­ле­ний раз­мы­та, но по­лю­са, к ко­то­рым они тя­го­те­ют, вы­де­ля­ют­ся до­ста­точ­но от­чет­ли­во. ¹⁾

Та­ко­вы ос­но­ва­ния, по ко­то­рым я счел воз­мож­ным пред­ло­жить азю­лянт’а в ка­че­стве мыс­ли­мо­го ва­ри­ан­та пе­ре­во­да швед­ско­го asylsökare. Ко­неч­но же, не в лю­бом кон­тек­сте, а там, где в боль­шей или мень­шей сте­пе­ни сту­ше­ван от­ри­ца­тель­ный от­те­нок, т.е. в тех слу­ча­ях, ко­гда оно по упо­мя­ну­той вы­ше шка­ле сме­ща­ет­ся по сти­лю от жар­гон­но­го к ней­траль­но­му. Так как пол­ной ней­траль­но­сти оно все же не до­сти­га­ет, я снаб­дил этот ва­ри­ант по­ме­той <оби­ход­ное>, а так­же при­вел вполне ней­траль­ный, хо­тя и недо­ста­точ­но спе­ци­фич­ный, ва­ри­ант: бе­же­нец. ²⁾ Воз­мож­но, пра­вы мои ком­мен­та­то­ры, и сле­до­ва­ло бы ука­зать, что азю­лянт это жар­го­низм, но так­же и то, что воз­мож­ны его оби­ход­ные и жу­на­лист­ские упо­треб­ле­ния. В лю­бом слу­чае, преж­де чем пе­ре­во­дить asylsökare как со­ис­ка­тель убе­жи­ща, про­ся­щий убе­жи­ща, ли­цо, хо­да­тай­ству­ю­щее об убе­жи­ще и т.п., то есть по су­ще­ству без от­ли­чия от asylsökande, нуж­но хо­ро­шо оце­нить кон­текст и убе­дить­ся в том, что он и в са­мом де­ле до­пус­ка­ет та­кое неразличение.

___________________________

¹⁾ Грам­ма­ти­ка, как мы уже в ко­то­рый раз убеж­да­ем­ся, не бес­смыс­лен­на. Грам­ма­ти­че­ские фор­мы со­дер­жа­тель­ны. Толь­ко что рас­смот­рен­ное от­ли­чие меж­ду «си­но­ни­ма­ми», ка­ким бы «тон­ким» оно ни ка­за­лось, — не на­тяж­ка. Оно непо­сред­ствен­но от­ра­жа­ет­ся на ре­аль­ном упо­треб­ле­нии этих слов, и хо­ро­ший пе­ре­вод­чик, как хо­ро­ший сей­смо­граф, дол­жен об­ла­дать чув­стви­тель­но­стью к та­ким тонкостям.

²⁾ Не ис­клю­че­но, что в ка­че­стве «про­ме­жу­точ­но­го» ва­ри­ан­та сто­и­ло бы до­ба­вить про­си­тель убе­жи­ща – как вы­ра­же­ние бо­лее ней­траль­ное, чем азю­лянт, но ме­нее фор­маль­ное, чем бе­же­нец. Упо­тре­би­тель­ность (встре­ча­е­мость) это­го ва­ри­ан­та весь­ма вы­со­ка. Оно умест­но еще и тем, что сме­ща­ет ак­цент с пра­во­вой сто­ро­ны де­ла на лич­ност­ную. Со­дер­жа­щий­ся в сло­ве про­си­тель от­те­нок за­ве­до­мо пред­по­ла­га­ет, что че­ло­век на­хо­дит­ся в за­ви­си­мом по­ло­же­нии (в от­ли­чие от бе­жен­ца, ко­то­рый име­ет при­знан­ное пра­во на по­иск убе­жи­ща). По­это­му про­си­тель хо­ро­шо со­гла­су­ет­ся с жар­гон­ным сда­вать­ся на азюль. Неред­ко встре­ча­ет­ся и бук­валь­ное со­от­вет­ствие, ис­ка­тель убе­жи­ща, но оно, несо­мнен­но, из­ме­ня­ет кон­вен­ци­он­ное зна­че­ние сло­ва ис­ка­тель и по­то­му со­мни­тель­но. Од­на­ко и в этом слу­чае фак­ти­че­ская язы­ко­вая прак­ти­ка мо­жет дать ему оправ­да­ние, а в сло­вар­ной ста­тье ис­ка­тель по­явит­ся но­вое значение.