Слово о словах: ANKNYTNING
Не надо бояться слов

Ко­неч­но, ес­ли с этой спе­ци­фи­кой и этим сло­во­упо­треб­ле­ни­ем пе­ре­вод­чик преж­де не стал­ки­вал­ся, то он вполне мо­жет прий­ти в недо­уме­ние: чтó де­ла­ет в этом кон­тек­сте сло­во об­ще­язы­ко­вой лек­си­ки, име­ю­ще­е­ся в лю­бом швед­ско-рус­ском сло­ва­ре, но здесь яв­но неумест­ное и не под­хо­дя­щее для пе­ре­во­да ни в од­ном из при­во­ди­мых в нем зна­че­ний? Недо­уме­ние, уси­ли­ва­е­мое ин­тер­фе­рен­ци­ей: при чем тут при­вя­зан­ность? Впро­чем, та­кой мо­жет быть и ре­ак­ция но­си­те­ля швед­ско­го язы­ка; один из участ­ни­ков об­суж­де­ния так и вы­ска­зал­ся: «Стран­ное сло­во в дан­ном кон­тек­сте», имея в ви­ду имен­но рус­ское сло­во­упо­треб­ле­ние и не зная, что это при­ня­тый термин.

Од­на­ко, с пе­ре­вод­че­ской точ­ки зре­ния про­бле­ма не столь­ко в незна­ком­стве с дан­ной об­ла­стью зна­ния, сколь­ко с неспо­соб­но­стью рас­по­знать тер­ми­но­ло­ги­че­ское упо­треб­ле­ние неспе­ци­аль­но­го сло­ва. Это один из ас­пек­тов бо­лее об­щей про­бле­мы рас­по­зна­ва­ния иди­ом, пе­ре­ина­чен­ных по­го­во­рок, скры­тых ци­тат, ал­лю­зий и пр. В сущ­но­сти сло­во­упо­треб­ле­ние, с ка­ким мы здесь име­ем де­ло, это то­же в сво­ем ро­де иди­о­ма. Чтó мо­жет под­ска­зать пе­ре­вод­чи­ку, что в дан­ном слу­чае вряд ли сто­ит лезть в сло­варь (ес­ли толь­ко он по неосто­рож­но­сти не со­чтет дан­ное упо­треб­ле­ние сло­ва anknytning  про­сто-на­про­сто лек­си­че­ской неуда­чей ав­то­ра текста)?

Во-пер­вых, оче­вид­ная неле­пость или неесте­ствен­ность по­слов­но­го пе­ре­во­да: ни связь, ни со­еди­не­ние, пред­ла­га­е­мые сло­ва­рем, яв­но непри­год­ны. Во-вто­рых, сколь­ко-ни­будь опыт­ный пе­ре­вод­чик не мо­жет не по­чув­ство­вать, что идея свя­зи, вы­ра­жа­е­мая этим сло­вом, экс­плу­а­ти­ру­ет­ся здесь ка­ким-то спе­ци­фи­че­ским об­ра­зом. И за­даст­ся во­про­сом: ка­ким имен­но? В‑третьих, хо­тя это сло­во и при­над­ле­жит об­ще­му сло­ва­рю, оно не яв­ля­ет­ся оби­ход­ным; по ре­ги­стру оно ско­рее книж­ное и, пред­по­ло­жи­тель­но, у него мо­гут быть и ка­кие-то су­гу­бо фор­маль­ные упо­треб­ле­ния, ко­то­рых об­ще­язы­ко­вой сло­варь не учи­ты­ва­ет. В‑четвертых, на это же ука­зы­ва­ет воз­мож­ность аб­со­лю­тив­но­го упо­треб­ле­ния сло­ва. На­ко­нец, кон­текст «ма­те­ри и ре­бен­ка» под­ска­зы­ва­ет пе­ре­вод­чи­ку на­прав­ле­ние по­ис­ка. По­гуг­лив, он без тру­да най­дет мно­же­ство под­хо­дя­щих кон­тек­стов упо­треб­ле­ния это­го сло­ва, в том чис­ле, сре­ди пер­вых же от­ве­тов в вы­да­че, ста­тью ”Anknytningsteori” в швед­ской «Ви­ки­пе­дии», от­ку­да пе­рей­дет к ее рус­ской вер­сии: «Тео­рия привязанности».

Ка­за­лось бы, за­труд­не­ние пре­одо­ле­но. Най­ден при­ня­тый в на­у­ке тер­мин, его и ис­поль­зу­ем: корм­ле­ние гру­дью и те­лес­ная бли­зость важ­ны для [фор­ми­ро­ва­ния] при­вя­зан­но­сти. (Вним.: не фи­зи­че­ская бли­зость с со­вер­шен­но дру­ги­ми кон­но­та­ци­я­ми). И все же про­бле­ма этим не снимается.

Де­ло в том, что вы­бор сло­ва при­вя­зан­ность в ка­че­стве тер­ми­но­ло­ги­че­ско­го эк­ви­ва­лен­та пси­хо­ло­ги­че­ско­му по­ня­тию, обо­зна­ча­е­мо­му по-ан­глий­ски сло­вом attachment, а по-швед­ски – anknytning, весь­ма усло­вен. Тео­рия при­вя­зан­но­сти – это, так ска­зать, «ле­ни­вый пе­ре­вод» с ан­глий­ско­го attachment theory, каль­кой с ко­то­ро­го яв­ля­ет­ся и швед­ский тер­мин. В швед­ской пе­ре­да­че каль­ки­ро­ва­ние не вы­зы­ва­ет ощу­ще­ния «стран­но­сти». Ан­глий­ское сло­во спо­соб­но вы­ра­жать, как при­вя­зан­ность в соб­ствен­ном смыс­ле, так и от­но­ше­ние су­гу­бо функ­ци­о­наль­ной свя­зи без ка­кой-ли­бо экс­прес­сив­ной со­став­ля­ю­щей (’affiliation’, ’connection’), а швед­ское anknytning в зна­че­нии ’при­вя­зан­ность’ и во­все неупо­тре­би­тель­но. По най­ден­ным кон­тек­стам и опре­де­ле­ни­ям пе­ре­вод­чик мог убе­дить­ся, что в тео­рии при­вя­зан­но­сти тер­мин attachment не несет эмо­ци­о­наль­ной на­груз­ки, и по­то­му швед­ская каль­ка anknytningsteori вполне умест­на. Не то по-рус­ски. Рус­ское сло­во пред­по­ла­га­ет от­но­ше­ние, ос­но­ван­ное на сим­па­тии, вле­че­нии и т.п., и по­то­му при­ня­тый пе­ре­вод не слиш­ком уда­чен или, во вся­ком слу­чае, яв­ля­ет­ся вы­нуж­ден­ным в си­лу от­сут­ствия в рус­ском язы­ке лек­си­ка­ли­зо­ван­но­го кон­цеп­ту­аль­но­го со­от­вет­ствия ан­глий­ско­му и швед­ско­му сло­вам. (Из че­го, кста­ти, сле­ду­ет, что по­да­ча anknytning в шв.-рус. сло­ва­ре од­но­бо­ка и не схва­ты­ва­ет су­ще­ства швед­ско­го сло­ва: оно обо­зна­ча­ет не про­сто ’связь’ или ’со­еди­не­ние’, а от­но­ше­ние зна­чи­мой при­над­леж­но­сти к чему‑л. бо́льшему.) Как бы то ни бы­ло, при пе­ре­во­де про­фес­си­о­наль­но­го тек­ста сле­ду­ет упо­треб­лять усто­яв­ший­ся  тер­мин при­вя­зан­ность, ка­ким бы стран­ным ни ка­за­лось та­кое сло­во­упо­треб­ле­ние неспециалисту.

Из ска­зан­но­го от­нюдь не сле­ду­ет, что пе­ре­вод­чи­ку до­ста­точ­но отыс­кать со­от­вет­ству­ю­щий рус­ский тер­мин, не вни­кая в его со­дер­жа­ние. По­то­му что упо­тре­бить его мож­но да­ле­ко не все­гда. Рус­ское от­гла­голь­ное су­ще­стви­тель­ное при­вя­зан­ность обо­зна­ча­ет, как уже ука­зы­ва­лось, эмо­ци­о­наль­ное от­но­ше­ние, ха­рак­те­ри­зу­е­мое как «чув­ство бли­зо­сти, склон­но­сти, тя­го­те­ния, ос­но­ван­ное на сим­па­тии, пре­дан­но­сти, люб­ви к кому‑л.» [Боль­шой тол­ко­вый сло­варь], то­гда как в тео­рии при­вя­зан­но­сти этот тер­мин обо­зна­ча­ет от­но­ше­ние, обу­слов­лен­ное по­треб­но­стью ре­бен­ка в био­ло­ги­че­ской и пси­хо­ло­ги­че­ской за­щи­те, со­сто­я­ние, ха­рак­те­ри­зу­ю­ще­е­ся сло­жив­шим­ся у ре­бен­ка ощу­ще­ни­ем бла­го­по­лу­чия и за­щи­щен­но­сти бла­го­да­ря те­лес­ной и пси­хо­ло­ги­че­ской бли­зо­сти со «зна­чи­мым взрос­лым», обыч­но, меж­ду меж­ду ма­те­рью и мла­ден­цем. Ес­ли текст об­ра­щен к ря­до­во­му чи­та­те­лю, не об­ла­да­ю­ще­му спе­ци­аль­ны­ми зна­ни­я­ми, в осо­бен­но­сти, ес­ли зна­че­ние тер­ми­на anknytning в са­мом тек­сте не по­яс­ня­ет­ся, а сам он не вос­при­ни­ма­ет­ся как тер­мин, ли­шен­ный эмо­ци­о­наль­ной окрас­ки, то упо­треб­ле­ние сло­ва при­вя­зан­ность в пе­ре­во­де мо­жет вы­гля­деть неумест­но и вы­зы­вать недо­уме­ние. В та­ких слу­ча­ях нуж­на, так ска­зать, пе­ре­вод­че­ская так­тич­ность, упре­жда­ю­щая по­доб­ную ре­ак­цию. Ина­че го­во­ря, мо­жет по­на­до­бить­ся бо­лее или ме­нее про­стран­ный пе­ре­вод (же­ла­тель­но, ме­нее) в ду­хе при­ве­ден­но­го вы­ше по­яс­не­ния. Пе­ре­вод­чи­ку не сле­ду­ет жа­леть слов, ес­ли это тре­бу­ет­ся для внят­ной пе­ре­да­чи смыс­ла. Так, ес­ли фра­за Amning / fysisk närhet är viktigt för anknytning из ци­ти­ро­ван­но­го в са­мом на­ча­ле во­про­са встре­ти­лась в ста­тье, в ко­то­рой спе­ци­фи­че­ское зна­че­ние тер­ми­на anknytning не под­дер­жа­но кон­тек­стом, то пе­ре­вод мо­жет вы­гля­деть так: «Корм­ле­ние гру­дью / те­лес­ная бли­зость важ­ны для со­зда­ния у мла­ден­ца чув­ства за­щи­щен­но­сти и благополучия.»

В за­клю­че­ние еще при­мер из пись­ма в га­зе­ту от «ря­до­во­го чи­та­те­ля» в от­вет на ста­тью о необ­хо­ди­мо­сти про­дле­ния ро­ди­тель­ских от­пус­ков. Этот кон­текст, как мне пред­став­ля­ет­ся, вряд ли мо­ти­ви­ру­ет упо­треб­ле­ние тер­ми­на; бо­лее умест­на по­пыт­ка рас­кры­тия его смыс­ла в тек­сте пе­ре­во­да. При­во­жу весь кон­текст це­ли­ком (кур­сив мой – Е.Р.):

Det borde vara en självklarhet det två S‑företrädare skriver i en insändare om föräldraledighet. Självklart att små barn ska få vara tillsammans med sina föräldrar längre och ”vise versa”. Självklart att inte lämna sina små ettåringar ifrån sig som absolut inte har behov av stora, stressiga barngrupper och främmande vuxna. Alla, oavsett ekonomi, borde ha rätt till längre föräldraledighet att fördela som man själv vill. Läs vilken faktabok som helst om små barns behov av trygghet och anknytning. Man hinner ändå jobba, slita och förverkliga sig själv i livet och man vill antagligen hinna med varandra också?! En ettåring tror jag inte missar någon undervisning på förskolan, men tar till sig lite mer i 2–3 årsåldern.

[То, о чем го­во­рят в сво­ем об­ра­ще­нии в га­зе­ту два со­ци­ал-де­мо­кра­та, са­мо­оче­вид­но. Ра­зу­ме­ет­ся, нуж­но, что­бы ма­лень­кие де­ти доль­ше оста­ва­лись с ро­ди­те­ля­ми – и на­обо­рот. Ра­зу­ме­ет­ся, не сле­ду­ет от­да­вать [в до­шко­лу] го­до­ва­лых де­ти­шек, у ко­то­рых нет ни­ка­кой нуж­ды ока­зать­ся в боль­ших, бес­по­кой­ных дет­ских груп­пах и в со­об­ще­стве с чу­жи­ми им взрос­лы­ми. Все без ис­клю­че­ния, неза­ви­си­мо от их ма­те­ри­аль­но­го по­ло­же­ния, долж­ны иметь пра­во на бо­лее про­дол­жи­тель­ный ро­ди­тель­ский от­пуск, рас­по­ла­га­е­мый ими по сво­е­му усмот­ре­нию. У ма­лень­ких де­тей долж­но сфор­ми­ро­вать­ся чув­ство за­щи­щен­но­сти и до­ве­ри­тель­ной со­при­част­но­сти – об этом мож­но про­чи­тать в лю­бом пе­да­го­ги­че­ском по­со­бии. На ра­бо­ту и са­мо­ре­а­ли­за­цию вре­ме­ни еще хва­тит, нуж­но уде­лять его и друг дру­гу. Го­до­ва­ло­му ре­бен­ку вряд ли впрок до­школь­ное обу­че­ние, оно бо­лее умест­но с 2–3‑летнего возраста.]

_____________________

* Barnavårdscentral, рай­он­ная дет­ская консультация.